Я пропускаю ее слова про Роба мимо ушей, хотя больше всего мне сейчас хочется поговорить о нем. Узнать, как они познакомились, все такое. Вместо этого я спрашиваю:

– Ты как?

– Улетно. – Она закрывает глаза.

Я же подхожу ближе и рассматриваю ее спину. Крови нет. Красные полосы, припухшие, под ними кое-где кровоподтеки, но кожа не рассечена, вообще. Как можно это сделать так таким… орудием? Впрочем, спрашивать об этом Ди не вариант. Она в трансе. Я видела ее всякой, но такой впервые.

Когда мы идем к такси, ее шатает, она вообще не возражает по поводу того, что машину придется оставить здесь на стоянке. И, стоит нам сесть в уютный кондиционированный бизнес-салон, засыпает. У нас в городе вообще-то нет бизнес-такси. Есть одна контора, у нее три машины, три водителя, их телефон на всякий случай у меня стоит на быстром наборе.

Можно было бы тряхнуть отцовского водителя, но потом воя было бы на весь коттеджный поселок. По поводу моей дружбы с Ди, которую «в полуобмороке» приходится везти домой.

В телеге обнаруживается куча сообщений от Марата, но у меня сейчас нет ни сил, ни желания с ним общаться. Так же, как с Никитой, который видит висящую на мне Ди и… даже не охреневает.

– Возвращаю в целости и сохранности, – сообщаю я. – И если будет падать, не клади на спину.

Он мрачно кивает.

– Пф-ф-ф, – это выдает Ди, я же быстро прощаюсь и возвращаюсь в машину. Что она нашла в Мелехове – вопрос столетия. Он не из нашей лиги, обычный средний парень, даже внешка простецкая, белобрысый, с серыми глазами. Да, я могу понять, что ей хотелось позлить отца, но не настолько же. Я просто не представляю, как можно с ним после всех ее мужиков… после таких, как Роб. Хотя вот это уже совершенно точно не мое дело.

Оказавшись на заднем сиденье машины, я пишу Робу: «Ди дома. С ней все хорошо».

Он предсказуемо не отвечает.

В моей голове слишком много мыслей о той, кого там быть не должно. Диана Астахова – точная копия отца, у нее в глазах читается: «К своей цели по головам». Но почему-то сейчас именно моя голова ей забита, а на губах ощущается вкус ее губ. Я не могу дать этому определения, потому что в моей жизни хватает секса, женщин… да абсолютно всего хватает. Эта маленькая засранка в ней абсолютно точно лишняя, и это злит, раздражает еще сильнее. Потому что таких, как она, я ненавижу. Получающих все с рождения, воспринимающих как должное, еще и считающих, что ей все должны, только потому что она – Астахова.

Но Астахова у меня в голове, это факт. Этого не отменить. Возможно, потому что на краю сознания я сравниваю ее с Кирой.

Это смешно. Это было бы смешно, если бы не было так, мать его, больно.

Но это факт.

– Андрей Николаевич? Я могу идти? – Ко мне заглядывает Олеся.

Олеся – отражение Киры. Внешне. По характеру она совсем другая, Кира никогда не спрашивала «можно?» Она просто брала и делала, и в этом Астахова тоже безумно на нее похожа.

– Я бы спросил, почему ты еще здесь, если твой рабочий день закончился несколько часов назад?

– Вы просили доделать документы…

– Это можно доделать утром, – я смотрю ей в глаза. – Там не было ничего срочного.

– Мне так проще. Утром будут новые задачи.

Как две сестры могли получиться такими разными? Такими разными и в то же время такими похожими.

– Хорошо. Иди.

– До завтра, Андрей Николаевич.

– До завтра.

За окном – сгустившиеся осенние сумерки. Осень в этом году полосатая, то холод и заморозки, то резкое потепление, как сегодня. А вот дождей, как ни странно, нет. В ту последнюю с Кирой осень дожди шли каждый день. Она могла весь день проваляться в кровати, выкуривая сигарету за сигаретой, обложившись чипсами, мороженым, поставив рядом бутылку вина и бокал и рыдая над какими-то сопливыми сериалами на стримингах.

В этом они с Астаховой не похожи совсем.

Я не могу представить дочь Дмитрия плачущей. Вообще.

К хренам собачьим. Мне пора домой, а не вот это вот все.

Стоит выйти из офиса, как прощальное тепло набрасывается с объятиями. В такие вечера хочется ходить пешком, а не стоять в загазованных пробках, даже если от этих пробок уже одни остатки. Тем не менее я за рулем, и, оставив машину на подземной парковке нашей элитной новостройки, я прямо оттуда поднимаюсь в находящийся в нашем ЖК винный бутик.

Бутылка, которая стоит как минимальный размер оплаты труда в нашем городе, в каком-то смысле мой откуп за то, что в нашем с Ириной браке ключевое слово «брак». У меня никогда не было нормальных отношений, так может, не стоило и пытаться? Кому и что я хотел доказать, когда женился, когда появился Сергей? Что я нормальный отец? Примерный семьянин?

Нормальный и примерный – это слова, которые всегда звучат как фальшивые ноты.

Тогда зачем это всё?

– Добрый вечер, Андрей Николаевич, – дверь мне открывает Алёна, наша домработница и по совместительству няня, – Ирина Михайловна уехала на презентацию, сказала ее не ждать. Сережу я покормила, сейчас сделаю все для вас и уложу его спать.