Напряжение, которое возникло утром, так и не оставляло до сих пор. А с Энерой все же было куда безопаснее.

Перед тем как лечь, Данте обошел весь лагерь по периметру и нанес на стволы какие-то знаки. Делал он это не при помощи ножа или краски. Повинуясь мановению его рук, прямо в воздухе формировался магический символ, похожий на китайский иероглиф. Серебрясь и переливаясь, он медленно плыл к стволу дерева, где ярко вспыхивал, а затем гас, оставляя после себя темный контур.

Генерал повторил эту процедуру не менее десятка раз, и я наблюдала за ним, как завороженная, изнывая от желания задать вопросы и не осмеливаясь. На ночевку мы отправились вместе. На этот раз генерал выбрал другой шалаш, будто намеренно пытаясь запутать того, кто мог нас преследовать.

– То, что ты делал, это магия? – поинтересовалась я, когда мы улеглись на мягкую подстилку из звериных шкур и одеял.

– Магия… – подтвердил Данте после долгой паузы.

Заподозрив неладное, я села и посмотрела на него. Генерал даже в темноте казался бледнее, чем был еще минуту назад. Я даже откинула полог, чтобы в отблесках костра убедиться, что не ошиблась. Повернулась и внутренне вздрогнула. Черты лица дракона заострились. Скулы проступили отчетливее, глазницы запали, а губы словно посинели от холода. Мне даже почудилось, что я вижу едва заметную сеточку сосудов на его висках.

– Что с тобой?Ты не заболел? – спросила, ощущая стремительно растущую тревогу.

– Нет. Это… драконья магия. Я не рассчитал силы, создавая защитный контур. Не могу поддерживать его, как раньше.

Последние слова прозвучали едва слышно. Я опустила полог и придвинулась ближе.

– Ты сказал: «Как раньше». Что это значит?

– Это значит, что меня хватит примерно часов до четырех утра. Потом придется отказаться от подпитки, иначе есть опасения, что меня высушит до донышка.

Я слабо понимала, о чем он, но общий смысл улавливала.

– Ты же не умрешь? – уточнила на всякий случай.

Сердце колотилось о грудную клетку, предвещая приступ самой настоящей паники. Я не привыкла видеть генерала таким, и это пугало едва ли не сильнее, чем идущий за мной по пятам преследователь.

– Не думаю. Просто перестану держать контур, когда почувствую, что совсем невмоготу,вот и все.

Почему-то его слова меня не успокоили. Я догадалась, что не так все просто. Никаких «перестану и все». Это не сработает!

– Но так нельзя! – Мой взгляд заметался по пространству шатра, пока я пыталась взять себя в руки. – Я могу как-то помочь? Возьми у меня немного магии. Мачеха так делала, но я не знаю принципа. Но ты же знаешь?

– Просто ложись спать, Эления. – По его голосу я поняла, что дракон улыбнулся. – И… Если заметишь, что я потерял сознание, приведи меня в чувство. Можешь даже бить, щипать или жечь огнем. Боль работает лучше всего, поняла?

– Сдурел?!

Я вскинулась и чуть не разбудила мирно спавшего рядом Сашку.

– Ты заговорила прямо как этот несносный хомяк. Похоже, он плохо на тебя влияет, – поддел меня генерал, выждав, когда ребенок снова засопит.

– На меня плохо влияет твое состояние! – огрызнулась я и погладила Данте по щеке.

Как бы он ни бодрился, а я сердцем чувствовала, что ему становится хуже с каждой минутой.

– Мне кажется, или твои прогнозы дожить до утра чересчур оптимистичны? – поинтересовалась осторожно.

– До четырех утра.

– Да хоть до трех, Данте!

– Я справлюсь, – буркнул дракон и упрямо стиснул зубы.

А мне вдруг стало очень страшно.

Что, если Данте не станет? Будут ли оборотни по-прежнему любезны, или бросят нас на произвол судьбы? Да нет, Ульрих – хороший парень, а его родители – благородные люди. И все же…

Неважно! Совершенно неважно, будут ли любезными оборотни. Главное, чтобы с моим генералом все было хорошо!

За время, что мы пробыли вместе, он стал первым после Сашки, кто мне настолько дорог в этом мире! Даже к нянюшке Элении я не питаю подобных чувств, хотя и отношусь к ней как к настоящей родственнице.

– Данте, а нельзя ли все отменить? Может, пусть по старинке оборотни патрулируют? – предложила я. – Энера, опять же… Ой! А давай я пойду и сотру эти знаки? Ну пусть не все, а некоторые. Если три оставим, хватит? Или четыре?

– Эления, перестань! Знаки стирать нельзя ни в коем случае. Да и не получится это сделать. За нами шли ильвы, а этим кровожадным тварям только язык силы и понятен. Не смотри, что они все из себя такие утонченные. Чуть расслабишься, и кишки на вертел намотают. Хуже них, пожалуй, только ирканы. Но эти хотя бы с самого начала не притворяются милыми. А так они друг другу – родня по матери, хотя никогда в жизни в этом не признаются.