Шрифт:
– Магали, мне сейчас не до этого!
И он в гневе уставился на свою спутницу. Давний порок, с которым он никак не мог справиться, – склонность к внезапным вспышкам ярости. Элен так из-за этого намучилась… Элен…. Он вспомнил ее плачущей – в тот ужасный день, когда она потеряла их первого малыша. Скорбная, бледная, отчаявшаяся… А он не сумел ее утешить, поддержать. Они утонули каждый в своем горе, мучая друг друга…
Иногда жизнь меняется в считаные секунды: когда Александр снова перевел взгляд на дорогу, ему показалось, что из реальности он перенесся в кошмарный сон. Грузовик занял собой все пространство перед машиной – фары горят, клаксон надрывается… Он услышал пронзительный крик Магали, успел подумать, что она может разбудить Клемана… Клеман, бедный малыш! И больше он уже ничего не слышал и не видел. Небытие… Тишина…
Элен была занята приготовлением чая для себя и дочки. Вне всяких сомнений, это был для обеих самый лучший момент за весь день – момент возвращения домой. Веро расставила на подносе чашки из китайского фарфора, добавила сахарницу.
Их новая квартира с террасой окнами выходила на соседский сад.
– Мамочка, а можно взять к чаю песочные корзиночки с клубникой?
– Конечно, дорогая!
Девочка сделала изящный пируэт, выражая тем самым свою радость. Довольно высокая для своих лет, Вероника была очень красива. Черные волосы стягивала розовая лента, красивый, чуть выпуклый лоб и этот пламенный взгляд темно-карих глаз, который отличает южан…
Элен тоже вышла на террасу. Она чувствовала себя утомленной, что было не удивительно в конце учебного года… Ее ученики в музыкальной школе готовились к праздничному концерту, а Веронике предстояло солировать в танцевальной постановке, организованной ее преподавателем.
– Как ты себя чувствуешь? Готова к выступлению?
– Да, мамочка! И костюм у меня прекрасный. Скажи, а ты не забыла, что десятого июля мы едем к бабушке?
– Сказано – сделано! – пошутила Элен.
Летом в Кассисе, в самом сердце Прованса, мать и дочь бывали с огромным удовольствием. Там их с распростертыми объятиями встречала мадам Руфье… Вероника успела от всего сердца полюбить своих вновь обретенных дедушку и бабушку. А что уж говорить о том, что во время предыдущей поездки она отыскала у них в доме настоящее сокровище – фотографию отца. На этом фото Александру было всего двадцать: загорелый, улыбающийся, он стоял у подножия горы, и его черные волосы развевал ветер… Казалось, что впереди у этого юноши захватывающе интересная жизнь…
Кентен, увидев эту фотографию, уже оправленную в рамку, у Вероники на ночном столике, нахмурился. Его раздражало то, что девочка обожала отца. Однако он промолчал, чтобы ее не расстраивать. Они с Элен были в прекрасных отношениях, молодая женщина казалась счастливой. Чего еще желать? Естественно, он понятия не имел, что творится в душе его спутницы жизни. Ночами она с нежностью отвечала на его ласки, однако это не мешало ей вспоминать, как она страстно отдавалась Александру, таяла в его объятиях, ощущая дыхание вечности, – настолько полным было счастье, взаимным удовольствие, желанным безумство плоти и, в довершение всего, совершенным созвучие душ…
– Мама, в дверь звонят! Можно я доем твое пирожное? Ты же никогда не голодна…
– Конечно доедай, сладкоежка! Только помни: танцовщицам нужно беречь фигуру!
Сопроводив этот маленький укор ласковой улыбкой, Элен встала и подошла к домофону. Из аппарата донесся незнакомый мужской голос:
– Мадам Руфье? Национальная жандармерия!
– Поднимайтесь, пожалуйста!
Элен не скрывала своего удивления. Она представить не могла, что привело к ним в дом жандармов, поскольку не знала за собой никаких проступков. Она встретила двух полицейских на пороге, рассудив, что приглашать их в квартиру не стоит.
– Добрый вечер, мадам! Если не ошибаюсь, вы – супруга Александра Руфье? – с явным смущением спросил тот, что был повыше ростом.
– Да, но мы больше четырех лет не живем вместе.
У Элен мелькнула догадка: Александр как-то раздобыл ее адрес и обратился в суд по поводу опеки над Вероникой. Кентен предупреждал, что такое возможно. Она приготовилась возражать, защищаться, но тут жандарм произнес, старательно отводя взгляд:
– Мадам, ваш муж попал в аварию. Все очень серьезно. Власти департамента Верхняя Луара с трудом вас разыскали. При посредстве Академической инспекции департамента, которая занималась трудоустройством вашего супруга… то есть мсье Руфье, мы направили запрос сначала в Ульгат, потом…
Побледнев как смерть, Элен отступила к стене. У нее сжалось сердце, она едва держалась на ногах.
– Входите в дом, прошу вас! Но прежде я хочу отослать дочку в ее комнату. Будет лучше, если она узнает обо всем уже из моих уст.
– Разумеется!
Жандармы остались ждать в гостиной, со скукой рассматривая обстановку. До них донесся звонкий голос девочки, потом звук закрываемой двери. Вернулась Элен. Она присела на канапе и спросила с волнением:
– Как это произошло?
– Подробности нам не известны. Авария случилась в опасном месте, на повороте дороги. Машина вашего мужа врезалась на скорости в грузовик, который двигался по встречной полосе. Дама, которая была с ним… Словом, она мертва, умерла на месте…
– А мой муж? Что с ним?
В панике Элен вскочила и стала нервно теребить платок, наброшенный на плечи.
– Его отправили в лионскую больницу на вертолете. Он в коме, предстоит операция. Вы получите более подробную информацию, если позвоните туда…
В голове у Элен все перепуталось. За эти несколько минут забылось все, что отделяло ее от Александра, – пережитые страдания, его измена. Ее любимый мужчина сражается сейчас со смертью – ее Александр, каким он был в Вендури, такой молодой, такой красивый, отец Вероники, утраченный возлюбленный, по которому она никогда не переставала горевать! И вдруг ее пронзила мысль: по словам жандарма, женщина, которая была с Александром, погибла. Но была ли это Магали? И что стало с ребенком, с их ребенком? От одной мысли, что невинное создание тоже могло погибнуть, Элен стало дурно. Однако она собралась с силами и спросила: