Я ухватился за эту мысль, и не отпуская ее, привстал из-за стола, уставившись на слугу.

— Скажете тоже, Данила Петрович, — удивленно выпучил на меня глаза Архип. Типа — чего это я тут агрессирую. — Закончились они уже давно. Да вы сами их после баньки все и употребили. Не помните разве?

— Помню, конечно помню, — как можно забыть такие вкусные пирожки. Я опустился обратно на стул. — Если закончились, так испеките новых? — предложил я вполне логичное решение.

Но Архипа оно, судя по всему не устраивало.

Он посмотрел на меня как-то странно. Мне даже показалось будто он хотел поднять руку и покрутить пальцем у виска — мол я с ума сошел, такое предлагать. Но, на его счастье, вовремя опомнился и остановил руку в районе своего подбородка, начав яростно его чесать.

— Так это… их же Мария еще со вчерашнего вечера напекла. А теперь… — взгляд Архипа вдруг стал пустым и отрешенным от воспоминаний. — Теперь нет уже Марии. И Влада, и Аннушки, — старик поднял на меня глаза, посмотрел пристально. — Да и Данилы, получается что нет.

Так, ладно. Не время сейчас впадать в унылую меланхолию по погибшим. Я думал Архип уже стойко перенес утрату домочадцев. По крайней мере у меня сложилось такое впечатление, за все время общения с ним.

Впрочем, наверное новость о том, что его воспитанник все же погиб, подкосила старика окончательно.

— А ты чего? — задал ему вопрос, выводя из меланхолии, в которую тот начал уже постепенно погружаться.

— А? — встрепенулся тот.

— Сам-то чего ужин не приготовил?

— Так не умею я, — пожал Архип плечами. — Да и не из чего.

— Не понял, как не умеешь? Нет, стоп! Что значит не из чего?

— Не обучен искусству кулинарии от слова совсем, — старый пройдоха почему-то выбрал именно этот вопрос для ответа.

Ну, ничего. Я могу и повторить.

— Что значит не из чего?

— Так нет у нас припасов. Можете сами убедиться, — он кивнул в сторону открытой двери в подсобку.

А вот и проверю!

Я встал из-за стола и, одарив Архипа сердитым взглядом, прошествовал в указанном направлении.

Толкнув плечом дверь раскрыл ее шире и оказался в тесном помещении.

Вдоль короткой стены тянулась металлическая столешница, прерываемая в конце небольшой варочной панелью на две конфорки. Сверху над столешницей располагались полки. Пустые. На некоторых из них виднелись покрытые пылью одинокие банки. По-видимому, когда-то в них что-то хранилось, но сейчас они были пусты.

Открыв парочку нижних шкафов, обнаружил в одном из них большой мешок. И опять пустой.

Я на автомате обхватил рукой горловину и потряс в воздухе. А, нет. Не пустой.

Внутри, на самом дне, что-то ощущалось.

Я раскрыл мешок и посмотрел внутрь. Обнаружил там остатки гречневой крупы.

Я опустил мешок на пол.

Мое внимание привлекло мерное жужжание, доносившееся из угла. Сделав на звук несколько шагов, я обнаружил за дверцей одного из шкафов невысокий морозильный ларь.

О, а вот это уже кое-что!

Воодушевленный неожиданной находкой, я вытащил его наружу, чтобы было удобнее проводить ревизию, и распахнул крышку.

Внизу лежал прилипший ко дну крохотный кусок перемороженного мяса.

Не скрывая раздражения, я захлопнул крышку.

— А я говорил, что еды нет, — услышал я сзади голос Архипа.

Обернувшись, увидел того, стоявшего в дверях подсобки и смотрящего на меня с куском какого-то замороженного мяса в руках.

М-да… Только сейчас я начал осознавать, в какой глубокой заднице оказался род Серебряковых. В доме не было даже еды.

И это удивляло. Как при том, что еще недавно в доме помимо инфантильного хозяина, насчитывалось как минимум четверо слуг, совсем не осталось еды?

Этот вопрос я и задал Архипу.

Со его слов оказалось, что все до безобразия банально.

Какой-то запас продуктов, после их переезда сюда, конечно был. Эти пару месяцев, что остатки рода Серебряковых здесь обитали, ими и питались.

Мария, выполнявшая роль кухарки и поварихи, готовила. Аннушка занималась приборкой. Архип же занимался мелкими делами по дому, не терпящими отлагательств. Влад был у него на подхвате.

В поместье уже давно никто не жил, и зданию требовался должный уход. Но, так или иначе, за несколько месяцев свое новое вынужденное жилище постепенно привели в более-менее подобающий вид.