Хмурый взгляд омрачил его лицо, когда он последовал за ней.

— Что я говорил о бегстве, принцесса?

Адреналин разлился по моим венам, и отчаяние заставило меня броситься к прикроватному столику. Я схватила лампу и выдернула шнур, прежде чем швырнуть ее в него. Он легко отбил лампу, и она разбилась об пол.

— Ты испытываешь мое терпение. — Он сократил расстояние между нами, загнав меня в угол между стеной и тумбочкой.

В последнюю секунду слепая паника заставила меня перепрыгнуть через кровать, пытаясь добраться до двери, но он схватил меня за бедра и прижал к матрасу. Это было слишком похоже на то, что Стефано сделал в том номере мотеля прямо перед тем, как приставить пистолет к моей голове. Как будто я была никем. Собственностью. Непослушной лошадью в конюшне, которую нужно было усмирить. И теперь Джованни хотел отнять у меня все, лишить меня выбора и воли. Я была в ярости против всего этого. Мне удалось перекатиться под его весом, прежде чем моя ладонь коснулась его щеки. Ногти впились ему в горло, а я молотила ногами в робкой попытке просунуть колено между его бедер. Я была дикой, решительной, движимой яростью и чистым инстинктом самосохранения.

— Хватит! — Он схватил меня за запястья и завел их мне за голову, а другой рукой сжал мое горло.

Я не могла сдвинуться ни на дюйм, и слезы отчаяния хлынули из моих глаз, когда моя грудь прижалась к его груди. Было трогательно, с какой легкостью он подчинил меня себе, и это было похоже на представление всей моей жизни. Слабая. Бессильная. Беспомощная.

— Не заставляй меня причинять тебе боль, — прошептал он.

Значит, он хотел, чтобы я просто лежала и терпела это? Отвращение подступило к горлу в виде желчи.

Как раз в тот момент, когда я ожидала, что он начнет срывать с меня одежду, он оттолкнулся от меня. Я с трудом поднялась на ноги, чувствуя себя так, словно стою перед диким зверем, и стараясь не шевелиться, чтобы он не бросился в погоню. Джованни еще мгновение смотрел на меня, словно пытаясь навсегда запечатлеть в моей памяти свой гневный взгляд. Затем он пересек комнату и исчез в темном дверном проеме. Внутри зажегся свет, показывая ванную.

Моя паника понемногу отступала, и я почувствовала, что струйка крови теперь течет по моему лицу более свободно. Когда я протянула руку и дотронулась до нее, то обнаружила промокшую насквозь повязку. Когда я порезала себе голову? И когда кто-нибудь успел ее обработать?

Джованни поставил на прикроватную тумбочку маленькую коробочку и миску с водой. Его щека покраснела, царапины на шее в виде неровных линий теперь были испещрены кровью. Я причинила ему боль, но он не сделал ни единого движения, чтобы причинить мне боль в ответ… пока. Тем не менее, мой дядя оставил бы меня истекать кровью и избил, а учитывая жестокую репутацию Джованни Гуэрры… Ну, я не знала, что с этим делать.

— Сядь. — Он возвышался надо мной, напоминая, какой слабой я была перед ним всего несколько мгновений назад.

— Я бы предпочла этого не делать. — Я потерла шею, где все еще ощущала следы его пальцев на своей коже.

— Это была не просьба. — Его большая рука опустилась мне на плечо, заставляя присесть на край матраса. — Сядь.

— Я не собака.

— Тогда перестань вести себя как бешеная бродячая собака.

Мое лицо вспыхнуло.

— Я думала…

— Что ты думала? — Вопрос прозвучал как угроза, повисшая в воздухе между нами, словно провоцируя меня сказать что-то не то. Но мне не пришлось этого делать. — У меня полно желающих женщин, принцесса. Мне не нужно навязываться маленьким девочкам. — Его слова не должны были меня разозлить, но они разозлили.

Он был готов жениться на той, кого считал всего лишь ребенком. Ради союза. Ради имени Донато. И все это время у него было «множество желающих женщин». Не то чтобы я ожидала чего-то другого, но мрачная реальность моего будущего, если мне не удастся сбежать, снова разверзлась передо мной, холодной и одинокой, пойманной в ловушку. Если меня собирались заставить выйти замуж, то определенно лучше было не привлекать его внимания.

Джованни отжал тряпку в миске с водой и поднес ее в нескольких дюймах от моего лица.

— Ты будешь вести себя прилично или мне оставить тебя истекать кровью?

Это было почти проявлением доброты. Почти. И я не знала, что с этим делать. Он потянулся к повязке на моей голове и сдернул ее. Я старалась не смотреть на него, не обращать внимания на нежное прикосновение его пальцев к моей коже, тех самых пальцев, на которых было так много крови. Его забота обо мне была странно интимной, и я не хотела ничего подобного с этим мужчиной.

Через несколько секунд я обнаружила, что пристально смотрю на него, изучая. Вены на его предплечьях вздулись под татуированной кожей, когда он отжимал окровавленную ткань. Пуговицы на его рубашке натянулись на груди, и я не могла не восхититься тем, как материал нежно ласкает каждую мышцу. Он был слишком совершенен для насилия и крови под ногтями. Но я слышала истории и своими глазами видела, каким безжалостным он мог быть. Он вызывал острое ощущение опасности, которое витало в воздухе, как запах смерти на ветру. Этого человека боялся даже мой дядя, и это было одновременно волнующе и ужасающе.

Наконец, он наложил новую повязку и отступил на шаг, позволяя мне вдохнуть воздух, который не был полностью пропитан его запахом.

— В холле, вестибюле и на парковке есть охрана, — сказал он, направляясь к двери. — Если тебе каким-то образом удастся пройти мимо них, я владею каждым дюймом этого города. Ты будешь возвращена ко мне и заперта в этом пентхаусе. Со мной и последствиями твоих действий. — Он приподнял бровь, лед в его глазах стал тверже. — Ну давай, испытай меня, принцесса. Возможно, я получу удовольствие от последствий.