– Ты сможешь найти жилище информатора ночью? – с сомнением приподнял бровь офицер. – Не в обиду будет сказано, просто тут и я-то не ориентируюсь… Город большой, незнакомый, указателей и табличек с номерами домов не предвидится. Только у Джантая родственники лет семь назад сюда ездили, потом ему рассказывали, но этого маловато будет.

– Не волнуйтесь, здание, в котором он живет, очень приметное. Сложнее будет к нему незаметно подойти, даже ночью – это на одной из осевых улиц.

– Это где же он обитает-то? – Теперь Николай вскинул обе брови, неподдельно заинтригованный.

– Там же, где и работает. В большой городской библиотеке, – улыбнулась Саша уголками рта, наклонившись вперед, потрепала Ак-Булут по гриве. – Она, по-моему, единственная не только в городе и ханстве, но и во всем регионе, так что не перепутаем…

– Зря я тебе не верил. Такое место и слепой на ощупь отыскал бы, – прошептал Дронов, держа коня под уздцы и глядя на возвышающееся перед ним кирпичное трехэтажное строение. Оно выделялось из окружающих его глиняных мазанок одними только размерами, как броненосец в линии канонерок, а ведь имелись еще роскошные гранитные ступени, ведущие к главному входу, каменный козырек над ними, подпертый четырьмя колоннами из белого мрамора, сложный растительный орнамент на дверных створках… Окна библиотеки, задернутые тонкими шторами, по ночному времени ровно светились желтоватым огнем, слева и справа от входа горели новенькие химические светильники, позволяя как следует рассмотреть резьбу на дверях.

– Я и сама не ожидала, что оно настолько… – протянула Настина ученица: на пустынной ночной улице было тихо, и шепот офицера расслышали все его спутники, – …впечатляет. По устному описанию не подумаешь даже – насколько.

– Ладно, давайте будить хозяина сего архитектурного чуда. – Николай тряхнул головой и первым шагнул на ступеньки.

– Куда ты, нам же к черному ходу! – поймала его девушка за рукав. – Он может не сразу впустить, а это ведь проезжая улица, тут в любой момент кто-нибудь может появиться.

– Ох! – хлопнул себя по лбу капитан, сморщился. – Прости, тайный агент из меня еще тот. Веди лучше ты сейчас.

– Как скажешь. – Саша указала на тесный переулок – по сути, щель между стеной библиотеки и соседним забором. – Туда, кажется.

Где-то рядом тоскливо завыла собака, и во всех ближайших дворах ей завторили десятки сородичей. Из-за тучи выглянула бледная луна. Николай невольно поежился, следуя за крошечной стажеркой…

Днем, прежде чем вставать на постой, квартет все же немного поездил по городу, чтобы оглядеться, запомнить расположение основных улиц и заодно посмотреть, не упал ли им кто-нибудь на хвост за воротами. Привлекать внимание не хотелось, так что решили вести себя более-менее естественно. По большому счету в итоге для новоприбывших в Ташкенте было три пути – к ближайшему караван-сараю, в порт или же на центральный рынок. Последний вариант подходил лучше всего – учитывая, что к рыночной площади-регистану, как текущие со скал ручьи к горному озеру, стекались все транспортные артерии города. Туда и направились, предварительно немного покружив по кварталам.

До того как Ташкент стал портом, его существование обеспечивал именно базар на стыке четырех городских районов. Сюда прибывали купцы из Халифата и Поднебесной, Хивы и Бухары, товары везли со всех концов Средней Азии. Каменный Город не только скупал и перепродавал, он и сам производил многое из того, что можно было увидеть на прилавках. Четыре района делились на множество кварталов-махаллей, и в каждом квартале жила община ремесленников. Квартал Дегрез славился своими чугунолитейщиками, которые не потеряли влияния и после возведения в Чимкенте заводов, в квартале Укчи селились лучшие в ханстве оружейники, из мастерских которых выходили острейшие клинки и тугие луки. В других махаллях жили кожевники, седельщики, ткачи… В садах за поясом укреплений росли виноград, айва, персики, яблоки, груши, сливы, на пашнях колосилась пшеница…

Потом вокруг города появились первые причальные мачты и пандусы. Год за годом их становилось все больше. Фруктовым садам пришлось потесниться – у городских стен их попросту вырубили, освобождая пространство под застройку. Ташкент стал открыт не только для сухопутных караванов, но и для грузовых дирижаблей – здесь часто останавливались суда, идущие из Европы в Индию, из Халифата в ханства или еще куда-то. Они приносили новые товары, и центральный рынок от этого только рос, ширился, богател. Однако славу его порт украл – и за минувший век город стал известен именно как единственная в регионе небесная гавань, а не как сердце среднеазиатской торговли.

Впрочем, когда Николай увидел ташкентский базар своими глазами, он сразу же признал, что тот впечатляет не меньше порта. В конце концов, гигантские причалы с рядами пришвартованных парящих кораблей вблизи мало чем отличались от таких же причалов Москвы, Лондона или какого-нибудь Франкфурта. А вот увидеть за пределами Ташкента восточный рынок столь циклопического размаха можно было разве что где-нибудь в Дамаске.

Шумный и бурлящий, главный базар выплескивался далеко за пределы отведенной ему площади-регистана, разливаясь по улицам вереницами лавок и прилавков. Определить его границу позволял сплошной навес, скрывающий под собой основные торговые ряды и берегущий их от полуденного зноя. Крыли навес камышовыми матрасами, приподнимая их выше крыш домов и заведений, чтобы давать путь воздуху и свету. Въезжая под него, гости города попадали в маленький самостоятельный мирок, где имелось все, чтобы не покидать его, покуда в карманах звенят деньги. На рынке можно было жить в караван-сарае, питаться в закусочных, пить чай в чайных, где стояли огромные русские самовары с блестящими боками, бриться в парикмахерских, затесавшихся меж купеческих лавок. Можно было даже заказать себе гроб и место на кладбище в похоронной конторе, после чего со спокойной совестью умереть здесь же, не отходя далеко от очередного прилавка.

Так как закупать пока Николай ничего не планировал, он, потолкавшись немного в забитых толпой тесных переходах, повел своих спутников в обжорный ряд, разыскать который без особых затруднений позволял целый букет ароматов, крепчающий по мере приближения к цели. Подходящее заведение выбирали нарочито долго, давая Саше возможность следить за тылом. Ташкентские закусочные с виду мало чем отличались одна от другой – фасад открыт, внешней стены попросту нет, пол чуть приподнят над уровнем улицы, чтобы не попадала лишняя грязь. Внутри устроена округлая печь, в которую вмурован огромный котел, а в котле бурлит вода для пельменей или мантов. Где-нибудь в углу пыхтит самовар и стоят кувшины с кумысом или чем-нибудь алкогольным. Формально неугодные Аллаху пьянящие напитки были строго запрещены не только в Хоканде, но и в соседних ханствах, однако население к этому запрету относилось творчески, изыскивая обходные пути, – а власти, сами в большинстве своем не без греха, смотрели на подобное нарушение шариата сквозь пальцы, предпочитая получать из него выгоду. Ташкент же, пестрый, кишащий гостями всех вер и народов, вовсе не страдал излишней религиозностью…