Окидываю ее взглядом, хмыкая. Совсем непохожа на больную. Короткое блестящее мини-платье, серебристые лодочки и яркий макияж. Лгала, лжет и будет лгать. В ее натуре. Но я не хотела вешать ярлыки. Нужно дать ей высказаться, а потом делать выводы.

Прохожу мимо нее, останавливаясь в гостиной и снимая рюкзак со спины, кладу на диван, доставая фотоальбом. Фиолетовый, любимый цвет Лизы. Не совсем заполненный, но я сохранила каждый снимок. Подхожу к ней, не смотря в глаза, а открывая первую страницу. Я пошла в первый класс, а моя старшая сестренка держит меня за руку. Совсем не помню тот день. Фотографии заменили мне память. Единственное напоминание, что я была ребенком.

Сквозь комок образовавшийся в горле, сдавленно шепчу, сдерживая слезы:

– В голове ни черта, но я берегла каждый кадр, напоминая, что у меня была когда-то старшая сестра. Снимки не врут. Здесь ты обнимаешь меня, выглядя счастливо. Нет обвинения в глазах. Я не испортила ничего.

Переворачиваю и показываю на приклеенный листок с левой стороны.

– Ты писала стихи, когда была подростком. Клеила наклейки популярных музыкальных групп, берегла ту тетрадь и не могла найти, потому что я тебе не говорила, что спрятала ее в старой тумбе, которую отнесли в сарай. Достала, когда ты уехала, перечитывая вновь и вновь.

Поднимаю глаза и вижу, что оттаяла. Проявляет живые эмоции. Тонкий след от пролитой слезы на щеке подтверждает, что она может испытывать нечто похожее на мое. Не так остро, но может, ведь ни я обвиняла ее в том, что она родилась. Не я ее проклинала, когда наш общий брат был погребен под слой земли.

Пальчиком указываю на фото, где мы втроем. Я совсем кроха, годика три, Лиза с большими бантиками стоит рядом, а Валера уже достаточно подросший, самый старший, стоит и держит нас обеих за плечи. Наша защита. Главная опора. Мы должны были объединиться, чтобы выстоять после его смерти, но Лиза посчитала, что проще все сломать окончательно. Растоптать то, что мы создали втроем. Братское и сестринское единство. Семейство Царевых – гроза всей улицы.

– Знаешь, - писк вырывается из меня, когда слезы хлынули из глаз и я всхлипнула, переключаясь на фотографию, выпуская все выдержанные годами эмоции, - я практически его не помню. Ломала голову, просматривая снимки, но пустота. Кричала от бессилия, когда ты уехала, оставив меня с той виной и не могла совладать с собой. Маленькая девочка убийца! Убийца брата! Именно ты внушила мне эту мысль, когда я жила в тумане, который поселил в моем разуме наш с тобой отец!

– Не надо… - умоляюще прошептала Лиза, прикусывая губу, и поднимая глаза к потолку, пытаясь совладать с собой, но нет. Достаточно мы прятались друг от друга.

– Ты била по мне тупым ржавым ножом, когда я даже не знала, что я вообще существую! Все, что я проживала – стиралось. Каждый день, секунда, друзья, школьные товарищи – я лишилась всего. В чем моя вина? У меня спросили, хочу ли я те таблетки? Нет. Папа сам все решил. Мужчины, - выплюнула я с отвращением. – Решают все за нас, считая, что их выбор намного правильнее. Не советоваться с близкими, как само по себе должное. Мало. Сейчас я покажу тебе самое главное.

Следующая страница образует легкий ветерок в воздухе и Лиза опускает глаза. Я могу буквально слышать, как ее пульс учащается. Дыхание прерывается и тонкий голосок произносит тихое «ах». Выписка Алины. Я держу ее ребенка на руках, которого она вверяет мне, а сама бегом направляется в свою нору, где спрячется от всего мира. Что делаю я? Иду домой, покачивая маленький кулечек с девочкой по-настоящему солнечной. Ее беззубая улыбка крадет часть моего сердца.

– Твоя дочь. Ни разу не попробовала грудного молока. Ты вверила ее мне. Мне, девочке убийце твоего брата, - я громко захлопываю альбом, бросая на диван и стираю слезы, втягивая воздух носом. – Небольшая поправочка, Елизавета. Валера и мой брат. Именно он дал мне свое имя. Дул на ушибленное колено, пока другие смеялись из-за того, что я плакса. Купал меня, не доверяя отцу. Откуда я помню? А я и не помню, представляешь? – кричу отчаянно, стуча себя ладонью в грудь. – Нихрена не помню себя ребенком! Мама, именно она сохранила то, что должно принадлежать мне. Мои детские воспоминания! Тебе было плохо? Только ты имела право страдать от потери брата? От потери отца? Нет, Лиза, я страдала похуже тебя. Знаешь почему? Потому что держала в себе! – рычу, как раненное животное. – Не давала волю своему изрезанному от душевных мук нутру, потому что у меня была та о которой я должна была позаботится. Наша мама! Мы с тобой потеряли отца и брата, но нам никогда не понять, каково потерять мужа и сына. Свою плоть!

– Хватит, - падает на пол, хватая меня за ноги, но я отхожу, проводя по волосам и глотая судорожно воздух. Лиза кричит в истерике.

Провожу по лицу руками, падая без сил на диван. На какую-то каплю мне стало легче. Совсем немного. Я избавилась от многолетнего груза, который мешал мне идти с прямой спиной. Давил своей тяжестью.

Смыкаю руки в замок, смотря перед собой.

– Тебя называли шл*хой вся деревня. Дети услышали как-то и спросили меня, что это за слово, которым называют их маму. Не могла объяснить. Как стемнело, достала припрятанные тухлые гусиные яйца, которые мама хотела выкинуть, но я их вовремя перепрятала и надев толстовку, пошла и обкидала всю улицу. Наутро под лучами солнца образовалась настоящая вонь. Все оттирали свои окна. У некоторых вообще они разбились, когда я не сдерживалась и кидала чуть сильнее, мстя за сестру, которая перестала меня считать таковой. Соседи поняли, кто это сделал, ведь единственный незатронутый дом – наш. Собрались около дома, крича, но мамы не было дома. Уехала в город. Я вышла к ним и произнесла довольно впечатляющую речь. «Моя сестра красивая девушка, которая трудится не покладая рук, строя достойную карьеру, а остальные завидуют», - сказала. «Лиза поступила в престижный университет, совмещая учебу с работой», - уверяла. Я не виню тебя, но сегодня порезали собак Доменика. Я их боялась, как ты помнишь. Доменик стер этот страх и я полюбила этих славных псов. Как оказалось, все к чему я притрагиваюсь – разрушается.

Делаю глубокий вдох, когда ее всхлипы успокаиваются. Вот бы и мне так легко подушить огонь в своей душе. Не получается.

– Похищение меня не интересует, но вот, что случилось после - ты мне расскажешь, - я прячу руки в карманы и нажимаю «случайно» на кнопку мобильника. Ничего меня не остановит.

– Лер, мне очень жаль, но я не могу…

– Ты расскажешь! – с нажимом гаркнула я, поворачиваясь к ней и пронзая диким взглядом. – То, что умалчиваешь от Артема. То, что заставляет тебя в десять часов вечера закончить притворяться больной и при первой же возможности выскочить из квартиры, пока мужа и детей нет рядом.