Эти слова заставили меня задуматься. Возможно, Древо дало ответ не совсем на тот вопрос, который я задала, но вдруг меня осенило понимание. Даже на Земле многие люди испытывали страх перед огнем, забывая, что он — живительная сила. Я вспомнила, как в детстве наблюдала за тем, как бабушка готовит еду на газовой плите. Пламя было живым, притягательным, хотя вначале я боялась подходить слишком близко. Потом уже освоилась, конечно.

— Но почему он так грозно летал по небу? — спросила я, все еще стараясь понять мотивы действий дракона.

— Значит, где-то поблизости были темные силы, — спокойно произнесло дерево, и его голос пронзил тишину леса.

Я ощутила холодок страха, пробегающий по спине. Темные силы? Что могло угрожать этому удивительному миру? Но, оглядевшись вокруг, не заметила ни следа опасности. Все оставалось таким же безмятежным и умиротворенным, как всегда. Однако меня беспокоило нечто другое.

Снимок никак не выходил у меня из головы. Я не могла поверить, что за впечатляющим обликом дракона таятся тоска и одиночество. Но Миарфен строго-настрого запретил кому-либо рассказывать о сделанном мною кадре. Приказ был безапелляционным, и я понимала, что обязана соблюдать его волю. Поэтому я решила ничего не говорить Древу Души — да и зачем, ведь оно, вероятно, и само обо всем знало. Вместо этого я просто призналась:

— Почему-то меня не отпускает этот дракон. Я особо не знакома с ним. Но мне кажется, что его что-то тревожит.

— Возможно, ты должна попытаться узнать его, — произнесло Древо. — Не бойся. Быть может, за его суровостью кроется нечто большее, чем просто сила. И он ждет того, кто сможет увидеть его истинное лицо.

Фотография Миарфена не была просто игрой света и тени, не была и случайным документальным кадром. Но тем самым мигом, который я не раз пыталась поймать на Земле. И чего мне никогда не удавалось.

Та карточка отражала глубину его сущности, скрытую за внешней мрачной оболочкой. Туманный образ был окном в его душу, показывающим, что за сердитыми чертами дракона скрывается нечто гораздо более сложное и многогранное.

— Яра! — внезапно раздался взволнованный голос Луми, и в следующий миг он оказался рядом со мной, легко приземляясь на траву. — Там к тебе целая очередь образовалась, а ты все тут прохлаждаешься.

— Какая еще очередь? — опешила я, не понимая, что имел в виду Луми.

Мой питомец весело подпрыгнул, его маленькие крылышки блестели, а на мордочке читалось неподдельное возбуждение. Я была в замешательстве, не имея ни малейшего понятия, о чем он говорит.

— Все хотят, чтобы ты их сфотографировала! — едва сдерживая радость, прокричал котафиз. — Жители Эфемироса мечтают, чтобы ты запечатлела их для предстоящей выставки!

— Ждут? — переспросила я, все еще не веря своим ушам. — Но я только что оказалась здесь, я совершенно не в курсе, как делать фотографии для выставки. У меня нет никакого опыта в этом!

Луми лишь рассмеялся в ответ, его смех был легким и беззаботным: видимо, происходящее казалось ему забавным.

— Ты о чем, тебя и твой талант все знают! Они жаждут, чтобы ты продемонстрировала им настоящих себя.

От этих слов мое сердце забилось быстрее. Мысль о том, что кто-то доверяет мне показать свое истинное лицо через объектив моей камеры, была волнующей и пугающей. Но я не могла упустить такой шанс. Это был шанс не только для меня, но и для всех, кто жил в этом диковинном мире.

— Ладно, — неуверенно проговорила я, делая вдох, чтобы успокоиться. — Пойдем, раз уж все собрались, да и фотоаппарат у меня с собой.

С Луми на плече и камерой в руках я подошла к дому, ощущая волнение, как будто перед экзаменом. Котафиз начал парить рядом со мною, наполняя пространство искрящимися огоньками. Он радостно подпрыгивал, а его крылья постоянно меняли цвет — видать, от воодушевления.

Первым ко мне приблизился молодой человек с яркими волосами всех цветов радуги. Его одежда была украшена замысловатыми узорами, которые воочию оживали, мерцая и изменяясь в такт движениям парня.

— Это художник Тарин, — шепнул мне на ухо Луми, прежде чем отступить назад.

— Яра! — воскликнул Тарин, широко раскрыв объятия. — Я слышал, ты готовишь что-то сногсшибательное для выставки. Не могу дождаться, чтобы увидеть себя твоими глазами. Давно собирались — вот и повод.

Меня не покидало сомнение в собственных силах. Я вовсе не была уверена, что действительно смогу выразить всю красоту и уникальность этого мира. Единственным подтверждением моих способностей для меня оставался снимок Миарфена. Которого, впрочем, уже не существовало.