Утром просыпаюсь от запаха блинов. Задница горит от печки. Баба Лена раскочегарила так, что я весь взмок в своей комнатушке. Встаю и бегу в баню, которая ещё не совсем остыла. Умываюсь, трогаю щетину на щеках, не до бритья сейчас. Да и не перед кем мне тут красоваться.

Ибрагим уже сидит за столом, хмуро смотрит на жену, что выкладывает на тарелку румяные блины.

— Доброго всем, — сажусь рядом со стариком, принимаю большую кружку чая от бабы Лены. — Сто лет блинов не ел.

— Вот и кушай, — улыбается она, пододвигая ко мне сметану и варенье.

— Я сегодня уйду, — сообщаю старикам, а они переглядываются.

— И куда пойдешь? — мрачнеет Ибрагим. — Ты бы шёл обратно, Илюшка. Я тебе вчера всё сказал.

— Помню, но у меня задание, дед.

— Не нужно тебе туда соваться, в это твоё задание.

— Живы будем — не помрем, да, баб Лен?

Провожать выходят оба. Стоят на крыльце. Баба Лена кутается в шаль, Ибрагим накинул свой залатанный тулуп.

— Ты на обратном пути заходи, — кричит мне старик. — Когда возвращаться будешь.

— А меня и не было у вас, — весело отвечаю ему, и тот понимающе кивает.

Выхожу так же через заднюю калитку, минуя засыпанный снегом сад. До хижины Афанасия мне три дня пути. На ночлег остановлюсь в рыбацкой деревне. Там у меня тоже знакомые есть. Но расспрашивать уже не буду. Незачем привлекать к себе внимания. Со слов Ибрагима я понял, что Валерию вряд ли нашли, да и не найдут уже, скорее всего, но с Афанасием поговорить нужно. Мне бы Георгу отзвониться, а для этого нужно выше забраться, вот перед рекой и найду, откуда связаться. Не нравится мне вся эта история, мутная какая-то. Если Быстрицкий так уверен в смерти жены, то зачем ищет? А если не уверен, то куда пропала Валерия? Не в берлоге же у медведя живёт.

В посёлке у рыбаков как всегда весело и тепло. Здесь к чужим людям относятся не так настороженно. А меня знают.

— Илья, опять в отпуск? — пожимает руку старший рыбак.

— Здорова, Петрович, ага, в отпуск. На ночь пустите? — отвечаю крепким пожатием.

— Почему же не пустим, иди к Никитичу, у него койка свободная, а вечером подгребай к костру.

— Договорились.

Иду к вагончику, где мне предстоит переночевать. Здесь стоят несколько строительных вагонов, оборудованных под проживание. В каждом буржуйка, четыре койки ярусами. За вагонами генераторы, под навесом снегоходы и вездеход. Никитич, мужик лет под пятьдесят с короткой чёрной бородой и в аляске, уже стоит на пороге своего вагончика.

— Илюха, привет, — пожимаем крепко руки. — Надолго?

— На ночь. Пустишь?

— Конечно, залетай. Твоя койка свободна.

Заходим в вагончик, и я сгружаю рюкзак на не заправленную койку слева. Матрас, скрученный вместе с подушкой внутри, лежит на верхней кровати. А больше мне и не нужно. Тепло, душевно. Вечер провожу в общем вагоне, который намного больше. Там и накормят, напоят, да и байки местные послушаю. Пока хлебал вкусную похлебку из рыбы и картошки, мужики всё спрашивали, что да как. У них проще с новостями, рация есть, да и телевизор в углу что-то бормочет. Мужики кто в нарды играет, кто в карты, а я сижу со старшими. Всего тут человек десять сейчас. Остальные кто по домам разъехались, кто на Большую землю подались. К весне вернутся. Когда все новости рассказаны, спрашиваю, будто мимоходом:

— Слышал, пропажа у вас тут была? Туристка пропала?

— А эту-то? — оживляется один из рыбаков, а другие кивают. — Так нашли её. Дня три назад. Точнее, что осталось. Намучилась девка, ох намучилась. Без слёз не взглянешь.

— Жива? — спрашиваю осторожно, чтобы не выдать свой интерес.

— Да какой там жива, — отмахивается Петрович. — В тайге разве выживешь? Баба, да ещё в одиночку.

Глава 10

— Опознали? — замираю, стараясь не выдать своего волнения.

Мне бы сразу сообразить, что речь идет не о моей пропаже. Валерия исчезла осенью, а сейчас зима.

— А как же, — ухмыляется Петрович, — Подруга ее и опознала. Вот зачем, спрашивается, лезут в тайгу, да еще и от группы отбиваются? Или думают, что зимой хищников нет? А волк, рысь, тигр опять же…

— Да какой тигр, Петрович? — возмущается один из рыбаков. — Или ты Шерхана вспомнил? Так старика уже давно нет.

— Может и нет, а может и есть, — задумчиво отвечает Петрович, — Да и шатун запросто может. Но эту рысь потрепала, однозначно.

Мужики заспорили, а я вздохнул облегченно. Шерхана даже я помню, точнее байки про этого старого амурского тигра. Кто-то встречал его, кто-то даже видел несколько раз, я пока только следы находил.

— Завтра наледь будет, тигр выйдет, — качает головой Петрович, — Когда наледь, косуля идет плохо, легкая добыча.

— Да, да… — согласились мужики, а я пообещал себе, что ружье из рюкзака достану на всякий случай.

Завтра мне предстоит весь день в дороге по тайге. Наледь — это плохо, но выбора у меня нет. Еще одна заимка, и я доберусь до Деда, а там уже будет понятно, что делать дальше.