Делаю несколько шагов, как меня останавливает вибрация телефона в сумочке. Нехотя тянусь внутрь. Время позднее, поэтому звонок должен быть важным. На экране высвечивается номер папы. Нехорошее предчувствие заставляет желудок сжаться. Тошнота подступает к горлу. Трясущимися пальцами смахиваю зеленую трубочку.

— Алло, — подношу телефон к уху.

— Аврора, только сильно не переживай, — голос папы подрагивает. — Маме стало хуже.

Одна больница сменяется другой, на этот раз более скромной. Коридоры выглядят не такими стерильными, как в предыдущей. В голубых бахилах спотыкаюсь на линолеуме. Удерживаюсь. Быстро иду дальше.

«Девятая палата… девятая палата…», — как мантру повторяю про себя.

Нужная дверь оказывается по левую руку. Без стука врываюсь внутрь, запоздало понимая, что в палате может быть не только мама. Так и есть — комната рассчитана на двух человек, но вторая кровать пустует.

Лучше бы не занятыми были обе.

Папа, сидящий в ногах у мамы, сразу поднимается мне навстречу. В сером свитере и черных брюках он кажется бледнее обычного. Светло-русые волосы взлохмачены, что на него непохоже. Он смотрит на меня голубыми усталыми глазами.

— Как мама? — крепко обнимаю его.

— Ты зачем примчалась? — тихо спрашивает он.

— Это даже не обсуждается! — чуть отстраняюсь.

— Так разговариваете, будто меня здесь нет, — вялый голос мамы слышен из-за спины отца.

Зажмуриваюсь и сразу распахиваю веки. Я должна крепиться, чтобы поддержать маму. Слезы скапливаются в уголках глаз. Всеми силами стараюсь их сдерживать. Мне страшно настолько, что сводит желудок. Но я не могу показать маме слабину. Она расстроится. Не допущу этого!

— Я думала, ты спишь, — огибаю папу. Натягиваю на лицо улыбку. — Итак, как ты себя чувствуешь?

Присаживаюсь на край кровати рядом с мамой. Беру ее холодную худую руку. Ее рыжие с сединой волосы, совсем недавно начавшие отрастать после химиотерапии, пока торчат в разные стороны, как лучики солнышка. Бледно-голубые глаза будто подернуты дымкой.

— Все хорошо, — мама пытается подняться на подушках.

Кидаемся вместе с папой, чтобы помочь ей. Придерживаем, пока она не устраивается поудобнее.

— Чего вы переполошились? — мама укоризненно смотрит на нас. — Обычная болезнь.

— Обычная болезнь? — папа слегка повышает голос, что ему не свойственно. — Ты упала в обморок, — он всплескивает руками.

— Как так? — неверяще смотрю на маму.

Паника захлестывает с головой. Руки начинают подрагивать. Не могу удержать дрожь.

— Милая, — мама сжимает мою ладонь. — Все станет понятно завтра. У меня взяли анализы. Но уверена, что ничего страшного. Просто усталость.

— И головные боли, — бурчит папа.

Мама стреляет в него сердитым взглядом. Они играют в гляделки, пока папа не сдается.

— Схожу-ка я за кофе, — он опускает плечи, разворачивается к двери. — А вы тут поболтайте. Рора, тебе принести?

Киваю.

— Если будет, то… — начинаю, смотря в спину уходящему папе.

— То горячий шоколад, — он оборачивается, улыбка трогает его губы.

Тепло разливается в груди. За долгие походы по больницам, я пристрастилась к горячему шоколаду из автомата. Приторная сладость отвлекает от грустных мыслей. Приятно, что папа помнит об этом.

Тихий щелчок закрываемой двери заставляет вздрогнуть.

— Почему ты приехала одна? — мама обычно не ходит вокруг да около. Вот и сейчас она огорошивает своей прямотой.

Закусываю щеку. Невольно вспоминаю, как ворвалась в палату к Денису и, почти крича, сказала, что мне нужна машина. Не помню, чего еще я говорила, единственное, что четко всплывает в памяти, как я произнесла четкое “Нет!” на предложение мужа поехать со мной, после чего развернулась и ждала уже в коридоре, нервно вышагивая вдоль него. Через минут двадцать за мной приехал Игорь. И вот через три часа я сижу в палате мамы, раздумывая, что ей сказать.

— У Дениса работа, — тяжело вздыхаю. Опускаю глаза, делая вид, что рассматриваю складки на белом пододеяльнике.

— У вас все хорошо? — мама тянется ко мне, мягко гладит по щеке. Резко вскидываю на нее взгляд. Вопросительно приподнимаю бровь. Как она догадалась? — Ты за последнее время вообще о нем ничего не рассказываешь, хотя раньше кроме Дениса ни о чем говорить не хотела. Что случилось?

Как же сильно мне хочется все рассказать маме. Прикусываю язык. Ей нельзя нервничать. Не сейчас.