Вечные легенды, вечные друзья

Вскоре после этого заболела Анита Муи. Вернувшись в Гонконг, я прямо из аэропорта поехал навестить её к ней домой. Домашние впустили меня и сказали, что она в своей комнате. Когда я увидел, что с ней стало, я не выдержал и расплакался. Она проходила терапию, и волос на голове совсем не осталось, а сама она ужасно похудела и осунулась.

У меня стало горько на душе: когда я уезжал из Гонконга, оба моих друга были живы и здоровы, а вернувшись, одного из них я уже не застал в живых, а второго болезнь довела до такого состояния…

На свои последние концерты Анита пригласила всех своих друзей — таким способом она хотела с нами попрощаться. Во время выступлений она была одета так прелестно, словно невеста на свадьбе, и у всех от этого на душе стало ещё тяжелее. У меня всё ещё продолжались съёмки в Германии, и на концерты я приехать не смог. Но в последние дни её жизни я постоянно был рядом в больнице, вплоть до того самого дня, когда пришлось проводить её в последний путь…

Сейчас оба они — великие легенды гонконгского кино. Мне очень повезло, что у меня были такие друзья.

МОИ ОТЕЦ И МАТЬ

Долгое время я и не думал, что у меня могут быть братья и сёстры и тем более не представлял себе, какой мощный водоворот страстей когда-то кипел вокруг моих родителей.

После того, как папа вернулся из Австралии, я заметил, что он время от времени берёт из офиса деньги и посылает их на материк, в Китай, да и сам туда наведывался, однако он никогда не говорил, зачем, а мне неохота было выспрашивать. Я не любитель совать нос в чужие дела.

Однажды в офисе мне на глаза попалось письмо. Написанная в нём фраза «Дорогой отец» привела меня в ступор: я не писал отцу никаких писем. Показав письмо отцу, я спросил:

— От кого это? К письму приложены фотографии, кто эти люди на фото?

Папа не ответил на мои вопросы, а лишь отмахнулся:

— Ай, к чему все эти расспросы?

Я подумал: ну ладно, не хочет рассказывать — не надо, какое это имеет значение. На самом деле в Гонконге тогда ещё было весьма распространено многожёнство, я решил, что это как раз тот случай.

А потом до меня стали доходить слухи, что моя настоящая фамилия вовсе не Чэнь, а Фан.

— Не может быть, — подумал я. — Как такое возможно?

И при первой же возможности задал отцу этот вопрос, но он снова с улыбкой уклонился от ответа:

— Зачем ты всё это выспрашиваешь? Чтобы обо всём рассказать, одного дня не хватит, я как-нибудь потом расскажу тебе всё не торопясь.

С тех пор меня стало съедать любопытство, что же такое он собирается мне поведать?

Наконец настал заветный день. Мы с отцом ехали по одной из автострад Гонконга, и вдруг он сказал:

— Сынок, нам надо выбрать время, чтобы я тебе кое-что рассказал. Я уже не молод и боюсь, что однажды могу уснуть и не проснуться, и ты уже никогда не узнаешь историю своей семьи.

Я почувствовал, что это будет долгая и насыщенная история, поэтому я должен снять на камеру всё, что он будет рассказывать — чтобы эта история сохранилась навсегда.

В тот же день я пригласил в ресторан нескольких членов Ассоциации режиссёров Гонконга, чтобы приглядеться к разным режиссёрам и определить, кто из них мог бы мне помочь. В конце концов, я остановил свой выбор на Мэйбл Чун[147], изложил ей задачу и спросил, интересно ли ей было бы поработать над таким документальным фильмом. Идея её весьма воодушевила, и она охотно согласилась. Так мы и договорились[148].

Съёмочный процесс проходил вовсе не так гладко, как я предполагал вначале. Каждый день всё зависело от настроения отца. Съёмочная группа расставляла камеры, налаживала освещение, а после всех приготовлений он раздражённо говорил: «Ну и что вы тут снимать собрались?» — и уходил. И нам приходилось ждать. Иногда он неожиданно обращался ко мне:

— Ай, расскажу-ка тебе…

И тогда нужно было пользоваться моментом и снимать.

Бывало, он рассказывал, рассказывал, и вдруг замолкал. Я спрашивал:

— Папа, а что было дальше?

А он раздражённо отвечал:

— Отстань, дай мне порыбачить.

Работа осложнялась ещё и тем, что я постоянно отлучался по делам, мотаясь по всему свету. В общем, мы потратили на эти съёмки три года. А снимали мы тогда ещё на плёнку. Представьте, как дорого нам всё это обошлось!

Папа родился в 1915 г. в провинции Шаньдун, жил в разное время в провинциях Аньхой и Цзянсу. Когда ему было 16 лет, он стал изучать кунг-фу стиля хунцюань[149], завершив обучение в год своего девятнадцатилетия. В возрасте 20 лет в Нанкине он поступил на службу в Гоминьдан в качестве ординарца, а затем служил гоминьдановским разведчиком.