В общем, так как они реагировали на малейший звук, я пытался действовать тихонько, слегка приоткрывал дверь и шёпотом говорил друзьям: «Пошли, пошли». Но едва моя нога ступала в коридор, как все двери тотчас открывались и они все выглядывали. Я чувствовал себя ужасно неловко, и мне ничего не оставалось, как сказать: «А, я просто выглянул, чтобы с вами поздороваться, а теперь я вернусь в номер и лягу спать».

Так происходило постоянно, и это причиняло мне большие неудобства. Оказываясь за границей, я никуда не мог пойти, не мог даже выйти перекусить. По вечерам, если у меня в номере горел свет, они не ложились спать и караулили меня. Я предпочитаю ложиться спать попозже, и мне не хотелось, чтобы они тоже бодрствовали всю ночь, поэтому я брал из ванной полотенце и затыкал щель под дверью, чтобы не было видно, что у меня в комнате включен свет. Так я мог спокойно бодрствовать сколько мне захочется.

Видя, что в моём номере свет погас, девушки ложились спать. После того, как я убедился в действенности этого метода, я иногда пользовался им, чтобы выйти погулять с друзьями. Сейчас эти японские фанатки уже стали мамами, чьи дети пошли в школу. Когда я приезжаю в Японию для участия в каких-либо мероприятиях, некоторые из них приходят с двумя детьми, а некоторые даже с дочерьми и внуками, они очень преданные.

В моём офисе в Гонконге есть два выхода. Бывает так, что возле офиса меня караулят какие-нибудь безумные фанаты, и, если мне нужно приехать по работе или на какое-нибудь собрание, мои сотрудники заранее мне звонят, сообщают, что возле офиса меня ждут фанаты, и советуют в этот день воспользоваться задней дверью. Я следую их совету. Был один парень из Германии, он каждый день околачивался возле входа в мой офис с чемоданом в руке. Сотрудники приглашали его войти, предлагали воду и сувениры с автографами, но он никого не хотел слушать и не соглашался войти. Много дней подряд я видел, как он стоит у главного входа, мне стало его жалко, наконец я не выдержал и попросил сотрудников пригласить его внутрь, передать, что Джеки сегодня на месте и ждёт его. Он вошёл и при виде меня весь затрясся. Я спросил его, зачем он каждый день приходит сюда, и он ответил, что у него лишь одно желание — стать членом моей команды каскадёров.

— Перед тем, как отправиться в Гонконг, я решил для себя, что пока не увижу Вас и не исполню своё желание, я домой не вернусь.

Я повернулся к ассистенту и сказал, чтобы завтра этого парня пустили на съёмочную площадку. Мы тогда снимали «Криминальную историю»[83], и я действительно нашёл ему место в съёмочной группе. Он предложил показать мне своё владение кунг-фу, но я сказал: не нужно, сначала поучись и наберись опыта на съёмочной площадке. На следующий день, с самого раннего утра, он работал вместе с моими каскадёрами: раскладывал маты, передвигал реквизит, выполнял всякие мелкие поручения, вёл себя молодцом. На тот момент я уже набрался кое-какого опыта в общении с поклонниками. С некоторыми особо безумными фанатами нельзя сразу слишком сближаться, иначе у них совсем съедет крыша. Поэтому на площадке я с ним не общался, обедал я тоже отдельно от него, он ел вместе с моими каскадёрами.

Вскоре я узнал от ассистента, что парень хочет вернуться домой, так как у него заболела мама, но у него нет денег на авиабилет. Я сказал:

— Хорошо, купите ему билет и отправьте домой.

Однако неделю спустя он вдруг снова объявился. Я спросил его, в чём дело. Его ответ вызвал у всех бурю эмоций:

— Всё, что произошло со мной с того момента, как я приехал в Гонконг и до моего возвращения домой, так похоже на сон. После того, как я вернулся домой, я рассказал всем о том, что со мной здесь произошло, но никто мне не поверил, решили, что я всё выдумал. В конце концов я и сам начал сомневаться, что я сюда приезжал, что Вы меня действительно приняли в свою команду и я работал с Вами бок о бок. Я ведь даже забыл с Вами сфотографироваться, чтобы было хоть какое-то доказательство. И теперь я снова приехал, чтобы сфотографироваться с Вами и показать фото всем, кто сомневается.

Я с ним сфотографировался, и он уехал, увозя с собой фото. Несколько лет назад я привёз в Германию фильм «Карате-пацан» и снова его увидел. Он стоял в толпе и громко звал меня. Эта встреча было для меня большим сюрпризом. Я поинтересовался, как он поживает. Он рассказал, что теперь сам снимает кино, работает на съёмках в качестве постановщика боёв. Мне было очень приятно это услышать. На самом деле он и правда неплохо владеет кунфу.

Одна японская девушка каждый день приходила на съёмочную площадку смотреть, как я снимаю кино. Она приехала в Гонконг и отыскала площадку кинокомпании «Голден Харвест». Наша площадка тогда располагалась возле горного склона, там был установлен щит, на котором каждый день вывешивался распорядок на завтра: во сколько какой фильм будут снимать и кто в нём будет играть. Перед окончанием рабочего дня можно было подойти и ознакомиться с расписанием, и японка тоже очень быстро разобралась в этой системе.

Я видел её каждый день. Она стояла подпирая стену и, прикрыв половину лица, следила за каждым моим движением, куда бы я ни шёл. Когда я менял дислокацию, она тоже перемещалась к соседней стене и продолжала за мной наблюдать. Если кто-то из девушек на съёмочной площадке разговаривал со мной, она сверлила их взглядом, полным ненависти. Так продолжалось довольно долго, мне стало её жалко, и я попросил одного из сотрудников пригласить её на обед. Я привык есть в большой компании, тогда я сидел внутри ресторанной кабинки, а сотрудника попросил сесть с девушкой снаружи. Иногда, увидев меня, она здоровалась на японском — говорила «охайо», пожимала мне руку и одновременно быстрым ловким движением вкладывала мне в руку записку. Поначалу содержание записок было самое обычное, всякие там пожелания счастья, но со временем стало меняться. К примеру, она могла написать: «Я понимаю, что тебе неудобно проявлять ко мне чувства при посторонних, ничего страшного, ведь достаточно уже твоих взглядов, чтобы я почувствовала, что в душе мы с тобой желаем одного и того же». Ради меня она занялась изучением китайского языка, и хотя фразы иногда строила не совсем складно, но смысл написанного вполне можно было понять. Сначала она подписывалась как Yumiko, а потом стала подписываться по-китайски как «госпожа Чэнь»[84]. На съёмочной площадке она тоже всем говорила: «Я госпожа Чэнь».

Она приехала в Гонконг по обычной туристической визе, и в конце концов настало время уезжать. Сперва она съездила в Макао, а из Макао вернулась в Гонконг, и после этого про визу даже не вспоминала. Когда работники миграционной службы попросили её покинуть территорию Гонконга, она сказала им, что она моя жена. Они очень удивились: «Как? Жена Джеки Чана?». Хотя они не очень-то в это поверили, но всё же визу продлили. После этого она так делала каждый раз. В конце концов представители миграционной службы позвонили в мой офис, и мои сотрудники сказали, что это неправда. Потом у неё постепенно стали заканчиваться деньги, из хорошей гостиницы она переехала в среднюю, а после — и вовсе в убогую. Я начал понимать, что так больше продолжаться не может, своей жалостью я лишаю её возможности вести нормальную человеческую жизнь.

А как-то раз она меня очень сильно напугала. Мы закончили съёмки и фильм находился на стадии пост-продакшн, она больше не могла видеться со мной на съёмочной площадке и потому разведала, где я живу. Однажды вечером мы все пошли на студию смотреть смонтированный материал, и домой я вернулся только в 4 часа утра. Выйдя из машины, мы с коллегами торопливым шагом направились к моей квартире. Девушка пряталась в коридоре, прижавшись к стене, и когда я появился, она вышла из тени и сказала: «Привет»… Как же мы все перепугались, это был ужас. Так происходило несколько раз, и мои коллеги начали её побаиваться, она же настаивала на том, чтобы её называли «госпожа Чэнь», это уже больше походило на маниакальный психоз. Один из моих коллег пожаловался в миграционную службу, чтобы её отправили на родину. Я до сих пор из-за всего этого переживаю, но тогда у меня не было другого выхода, я боялся, что, если так пойдёт и дальше, она попадёт в какую-нибудь неприятную историю.