Но самолёт жалко. Новая же машинка. Панель можно заменить, фюзеляж крепкий. И главное — внизу, прямо подо мной, толпа. Люди. Зрители с семьями. Если «Мстя» рухнет, жертвы будут. Ни к чему это.

Я закрываю глаза. «Включаю» Воронова.

— Ну что ж… — шепчу. — Крылья Тьмы.

Из обшивки начинают расползаться тени. Они пульсируют, оживают. Из боков вырастают два дополнительных крыла — тёмных, рельефных, как у гигантской летучей твари.

Небо, Жуковский

Мстиславский Герман летел в кресле-катапульте, подброшенный вверх огненным вихрем и звоном распахнувшегося неба. Ветер хлестал по лицу, свистел в ушах. В голове крутилась только одна мысль:

Зачем он это сделал?

Зачем Вещий-Филинов дёрнул рычаг за него? Разве не должен был умолять? Уговаривать? Просить о пощады, хвататься за штурвал, в панике размахивать руками?

А Филинов — нет. Хладнокровный, молчаливый, он смотрел прямо, как будто перед ним был не боярский сын, а мешок с навозом.

Он должен был бояться… Он же погибнет там, в штопоре! Он точно разобьётся. Без парашюта ему хана! Телепат без доспеха, пусть даже Грандмастер,— просто тело, подчинённое гравитации. Даже если Филинов активирует доспех — энергии падения с такой высоты хватит, чтобы разнести броню, как скорлупу. Падение с такой высоты подобно ракетному удару или взрыву.

Герман усмехнулся. Как бы то ни было, Филинов повёлся, как идиот. Но…Сквозь вой воздуха вдруг пришло ощущение чего-то странного. Герман опустил взгляд на обшивку кресла. Где должны быть петли. Где должен был быть парашют.

Их не было.

— Ч-что?!!..

Он резко дёрнулся. Ладони судорожно шарят по бокам, ищут ручку активации. Нажимает запасной сброс — ничего. Рычаг — не работает. Система мертва. Пусто.

Герман закричал:

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!

Герман Мстиславский-младший начал осознавать, что, пожалуй, слегка переоценил свои силы — и выбрал не того противника, с кем стоило играть в подставы.

«Одной Тьмы мало, — думаю, глядя на панель, всё ещё искрящуюся после удара. Крылья — это каркас. Но без тяги — просто чёрные паруса на мёртвом корпусе».

Закрываю глаза на долю секунды, выдыхаю — и призываю воздушника. Легионер приступает к работе. Воздух наполняет крылья изнутри — напористый поток, выстроенный под мою волю. Крылья наливаются силой, изгибаются, дрожат — не от слабости, от давления. Как парус, который рвётся вперёд.

Падение замедляется. Ещё не полёт, но уже не смертельное пикирование.

Я веду поток. Направляю. Ловлю вектор и начинаю разворачивать «Мстю» — медленно, но упорно. Киль слушается. Мы уходим с курса, срезая угол, скользим по воздуху… к лесу. Туда, где нет людей.

Хорошо. Теперь — посадка.

Оцениваю ландшафт. Вижу зелёный пояс за ареной, небольшой лес, чуть в стороне от толпы. Подходит. Только вот просто упасть туда — не вариант. Жёстко. Металл не выдержит. А мне не хочется жестко приземляться.

«Включаю» друида. Поднимаю в себе технику природы — и тяну за ниточки, что скрыты в земле и соках. Деревья шевелятся. Ветки ползут навстречу друг другу, как щупальца. Они сплетаются, изгибаются, образуя гигантскую зелёную пружину, живую сеть и подушку одновременное.

«Мстя» ныряет в рощу, прямо на ковёр из листвы и веток. Глухой шорох — не удар, не скрежет. Скольжение. Ветки прогибаются, обхватывают корпус, гасят импульс, снижают скорость. Кабина вздрагивает, но держится. Крылья дрожат. Мы скользим чуть выше земли. И наконец — мягкий шлёпок по траве. Приземление. Не идеальное, но вполне годное. По сравнению с тем, что могло бы быть — почти шёлковое.

Я выдыхаю. Всё. Можно выходить.

Вскоре снаружи уже грохочет — топот, крики, щелчки камер. Несётся толпа зрителей и журналистов. Когда люди подбегают к открытой кабине, то замирают — моноплан пустой.

— Где мой племянник? — голос Мстиславского Игоря Семёновича прорезает шум толпы. Он поднимается по склону, напряжённый, глаза сверлят стекло кабины. — Куда делся Герман?..

Я выхожу из тени «Мсти» — дым всё ещё стелется от двигателя, кабина искрит остаточным напряжением.

— Герман Борисович решил выйти пораньше, — спокойно бросаю.

Люди переглядываются. Мстиславский-старший подходит ближе, хмурится.

— Что вы несёте, граф?! — рычит он, почти зарываясь лбом мне в плечо. Просто он ниже меня ростом.