Видя признаки начинающейся истерики, Алекснадр наклонился ближе.

— Всё в порядке. Успокойтесь. Просто расскажите, что произошло.

— Д… да. Хорошо. Тот корабль. Он вошёл в систему.

— «Вдоводел»?

Валери сдавленно кивнула.

— Да. Мы находились во внешней части системы. Наблюдали за гиперграницей. «Вдоводел» передал запрос на передачу важного сообщения. Хотел воспользоваться курьерами у станции. Но, когда подошёл к ним ближе…

Она замолчал, с трудом проглотив застрявший в горле ком.

— Он уничтожил станцию и находящиеся рядом с ней корветы, — подсказал Александр. — Так?

— Да. Сначала курьеров. Потом те корветы, что были рядом. А затем начал охотиться на нас. Мы попытались сбежать и затаиться, но он нашёл нас. Ударил ракетами. Я до сих пор не понимаю, как мы тогда не погибли. Том… механик Гиббонс находился вместе со мной, когда этот ублюдок накрыл нас. Всё случилось так быстро, что я даже не заметила. Вот мы бежим с ним по коридору, а через мгновения я прихожу в себя в том отсеке. Помню только, что очень сильно ударилась головой.

Дальнейший её рассказ довольно хорошо совпадал с тем, что удалось узнать Максвеллу и остальным.

Вернув герметичность отсека, им удалось с помощью баллонов экстренной СЖО с кислородной смесью восстановить более или менее пригодное для дыхания давление воздуха. Они оба понимали, что надолго этого не хватит. Тогда Валери пришла в голову мысль. Вскрыв часть переборки, она с Гиббонсом добралась до кабелей и смогла восстановить питание внешних габаритных огней. Они использовали блок питания от контактного скафандра Гиббонса. А последовательность работы огней запрограммировали через подключённый к тому, что осталось от электрики корвета коммуникатор.

А дальше началось то, чего Александр хотел бы всеми силами избежать в своей собственной жизни.

Мерзкое, нервное и пропитанное страхом ожидание. Крошечная надежда на то, что их заметят и спасут. Не важно, кто именно это был бы. Простое и почти лишённое надежды желание выживания. Минута за минутой в тесном помещении, где с каждым вдохом становилось всё меньше и меньше кислорода. Когда каждый глоток воздуха становился всё труднее и труднее.

Все, наверное, слышали слова о том, что надежда умирает последней. Младший офицер Томас Гиббонс потерял её первым. Постепенно задыхаясь в тесном помещении, без малейшей возможности к спасению, он сделал то, что показалось ему верным.

Вышиб себе мозги.

— Я просила его не делать этого, — всхлипнула лежащая на постели девушка. — Но он меня даже не слушал.

Александр слушал её рассказ с холодом в груди. Всё это… слишком страшно.

Для простого человека, не понимающего, через что прошли люди подобные Гиббонсу и Гаррет, это могло показаться просто очередной жуткой историей. Но он никогда не сможет понять того всеобъемлющего ужаса, что они испытывали. Никогда не ощутит того, как в окружающем его воздухе становится всё меньше и меньше кислорода. Не сможет почувствовать холод, распространяющийся по мёртвому кораблю.

И он никогда не способен будет ощутить безграничное отчаянье, которое приходит на смену гаснущей надежде на спасение.

Однажды, когда им с Алексеем удалось встретиться несколько лет назад, брат сказал ему слова, которые он не забыл и по сей день.

Те, кто прошёл через это, поймут всё без слов. А всем остальным этого не объяснить, как бы ты не пытался. Привыкший к жизни в комфортных условиях современного мира, обычный человек никогда не узнает, что это такое — отобрать чужую жизнь своими руками. Умышленно. С намереньем сделать это. Картинка с экрана никогда не передаст тот неповторимый привкус железа в воздухе от пролитой крови. Никогда не даст ощутить всю ту бессмысленность отобранной у человека жизни. Все слишком привыкли к рафинированной картинке, не желая опускаться до смердящей кровью, гнилью и потом правды.

И точно так же, Александр сейчас сидел на краю кровати, слушая рассказ лежащей на ней женщины и пытаясь представить хотя бы часть того ужаса, через который она прошла. Неожиданный удар от тех, кому они доверяли. Смерть товарищей. Бессмысленная попытка побега. Короткий и безнадёжный бой. Медленная смерть от удушья без надежды на спасение.

Он правда пытался. Но у него не вышло.

А Валери, тем временем, продолжала.

Пока эти люди боролись за свои жизни, стараясь восстановить герметичность в том маленьком отсеке, или же пытались придумать способ подать сигнал бедствия, работа хоть как-то занимала их разум. Стоящая перед ними задача увлекала, не давая задумываться о том положении, в котором они оказались.

Но, стоило им только оказаться наедине с самими собой и бесконечным, подтачивающим силы ожиданием, как последние капли надежды начали испаряться. Словно замок, построенный из песка под набегающими на него волнами.

Ничего удивительного, что в такие моменты на ум всё чаще приходят мысли о том, чтобы прекратить всё это.

Александр честно хотел бы сказать, что вот лично он никогда бы не сдался. Сражался бы до конца. Что лёгкие пути не для него. Но всего нескольких секунд наедине со своими мыслями ему хватило для того, чтобы со стыдом признать очевидное. Ответа на этот вопрос он не знал. И, если уж на то пошло, очень не хотел бы узнавать его.