Отныне буду я кумир.

И вдруг он видит, в райской сени,

Уязвлена, омрачена,

Идет, подобно скорбной тени,

Им соблазненная жена.

Невольно прядью кос волнистых

Она слегка прикрыла грудь,

Уже для помыслов нечистых

Пролег ей в душу знойный путь.

И, ей десницу простирая,

Встает злой дух, – он вновь готов,

Ей сладкой лестью слух лаская,

Петь о блаженстве грешных снов.

Но что уста его сковало?

Зачем он пятится назад?

Чем эта жертва испугала

Того, кому не страшен ад?

Он ждал слезы, улыбки рая,

Молений, робкого стыда…

И что ж в очах у ней? – такая

Непримиримая вражда,

Такая мощь души без страха,

Такая ненависть, какой

Не ждал он от земного праха

С его минутной красотой.

Грозы божественной сверканье —

Тех молний, что его с небес

Низвергли, – не без содроганья

В ее очах увидел бес,

И в мглу сокрылся привиденьем,

Холодным облаком осел,

Змеей в траву прополз с шипеньем,

В деревьях бурей прошумел.

Но сила праведного гнева

Земного рая не спасла,

И канула слеза у древа

Познания добра и зла…

Ангел

Любил я тихий свет лампады золотой,

Благоговейное вокруг нее молчанье,

И, тайного исполнен ожиданья,

Как часто я, откинув полог свой,

Не спал, на мягкий пух облокотясь

рукою,

И думал: в эту ночь хранитель-ангел мой

Прийдет ли в тишине беседовать

со мною?..

И мнилось мне: на ложе, близ меня,

В сияньи трепетном лампадного огня,

В бледно-серебряном сидел он одеянье…

И тихо шепотом я поверял ему

И мысли, детскому доступные уму,

И сердцу детскому доступные желанья.

Мне сладок был покой в его лучах;

Я весь проникнут был божественною

силой.

С улыбкою на пламенных устах,

Задумчиво внимал мне светлокрылый;

Но очи кроткие его глядели вдаль —

Они грядущее в душе моей читали,

И отражалась в них какая-то печаль…

И ангел говорил: «Дитя, тебя мне жаль!

Дитя, поймешь ли ты слова моей печали?»

Душой младенческой я их не понимал,

Края одежд его ловил и целовал,

И слезы радости в очах моих сверкали.

Светлое Воскресение

Для детского журнала

Весть, что люди стали мучить Бога,

К нам на север принесли грачи… —

Потемнели хвойные трущобы,

Тихие заплакали ключи…

На буграх каменья – обнажили

Лысины, прикрытые в мороз,

И на камни стали капать слезы

Злой зимой ощипанных берез.

И другие вести, горше первой,

Принесли скворцы в лесную глушь:

На кресте распятый, всех прощая,