— Нет. — Девушка грустно пожала плечами. — Мы вместе, сколько себя помню. С самого детства. Нейтан… всегда заботился, даже когда не должен был. Поэтому я ему верю.

— Ну… милая. — Миссис Хорнсби с каким-то странным сочувствием посмотрела на свою собеседницу, и отнюдь не из-за больных ног. — Я понимаю… он хороший, и все такое, но… все когда-то бывает впервые. И хорошие, бывает, выкидывают такое, что всю жизнь потом сердце по кусочкам собираешь. Я не хочу внести разлада в твою душу, но все же послушай меня, я — старой школы. Если не берет в жены, значит… сомневается. А где сомнения, там не любовь. Можешь сколько угодно клясть меня, но я так думаю. Ты… подумай о себе. У тебя образование есть хоть?

— Все в порядке. — Фастер грустно улыбнулась. — Я не осуждаю вас за ваше мнение, но останусь… при своем. Он замечательный. Нужно его знать, чтобы так говорить. Знать много лет. Правда. — Веки смыкались сами собой. — Нет… выучиться я не успела. Когда я вышла из детского дома, мы тут же взялись строить дом. Я помогала ему, чем могла. И вот, как выяснилось, не зря. Сейчас я стараюсь делать что-то по дому, но не всегда получается. А так, в свободное время… занимаюсь шитьем. Делаю одежду для BJD-кукол формата один к трем. Это… дорогие куклы для коллекционеров. И продаю её. Покупают. Однако, сами понимаете, живем мы на деньги… на его деньги.

— Ну. — Выражение лица женщины становилось все печальнее. — Наверно, прибыльное дело, если уметь, и только им и заниматься. Попробуй! Может, это твое. Будешь независима. Когда независима, не страшно и без брака вместе жить.

— Спасибо вам. — Девушка искренне улыбнулась и поднялась с лавки, пока ноги чуть дрожали в коленях. — Мне… домой надо, Нейтан будет волноваться. Обязательно зайду к вам за булочками во вторник.

— Не за что, милая. — Продавщица грустно вздохнула. — Обязательно заходи. Будут твои любимые конвертики со сгущенкой.

Фастер кивнула. Слоеные конвертики с вареной сгущенкой… даже от мысли подводило живот, и приходилось сглатывать слюну от голода. Вкусно. Она не умела такие готовить, и стоять долго у плиты никогда не было в её силах.

Ветер по-прежнему гонял конфетти, и легкие наполнял свежий, легкий воздух. До следующей лавочки метров двести, а парковая улица не знала ни конца, ни края. Если обернуться, можно было бы увидеть круглое, широченное здание на десять этажей, напоминающее футбольное поле, однако, это было не оно. Какой-то бизнес центр. Девушка часто оборачивалась и смотрела на столь странное сооружение, почему-то его вид согревал. Не бетонная свечка, а нечто особенное. Не навязанный квадрат модернизма, а уютный круг, как баранка или пончик.

Почему-то дворники не подметали остатки праздника. Ну, или подметали, просто не могли с ними справится. То и дело бумажные завитки сносило с веток деревьев, то и дело симпатичный куст извергал из себя еще больше цветных кружочков. Не без помощи ветра, конечно.

Фастер неуверенно переставляла ноги. Медленно шла вперед, к частному спальному району на границе парка. Дома там были раскиданы так далеко друг от друга, что словно находились в лиственном лесу, или в посадках. Однако, если поднять голову на пару сантиметров вверх, тут же можно было увидеть крыши шестиэтажных, низких домов, услышать шум улиц, и даже почувствовать запах кофе из придорожных кофеен.

Ей хотелось верить, что Нейтан уже дома. Обещал же приехать пораньше с работы… и от этой мысли все внутри заворачивалось в узел. Знакомы столько лет, а она словно первый месяц влюблена в него. И так было всегда. Всегда смотрит и краснеет, неловко отводит глаза, и мнется. Всегда мороз по коже, когда чувствует его запах. Единственный, от которого так хорошо. Знакомый. Родной. Запах, от которого тянет внизу живота. Бросает то в жар, то в холод. Он. И, пока он рядом, больше ничего не было нужно. Ни денег, которые он так хотел заработать, ни подарков, ни даже свадьбы. Он обнимает, прижимает к себе. Улыбается, затем чуть наклоняется, и кладет подбородок ей на голову. Бросало в дрожь. Неважным становился даже тот факт, что ей тяжело было стоять. Пока Он обнимает, легко. Настолько, что, словно, выросли крылья.

Её свет в тяжелой, непроглядной мгле недолгой жизни. Словно был дан Богом, взамен здоровья. Словно был подарен миром, судьбой.

* * *

Иногда конфетти проносило мимо окон, и мужчина зачарованным взглядом за ними наблюдал своими невероятными, лиловыми глазами. Вчера был день города. Праздник, на который он не попал, ну и пусть. Много еще будет. Однако, эти крошечные цветные бумажки наводили странную меланхолию, и вызывали грустную улыбку. Вроде бы… именно так он говорил из года в год.

Бледными руками поправил серый, льняной пиджак, и завел за ухо прядь очень темных, длинных волос, которые от света отливали платиновым бликом. Эти волосы были схвачены резинкой в хвосте, и шли практически до пояса. Когда на работе, они сыпались на лицо, и мешали сидеть за чертежами. А вот дома… дома резинки он не любил. Оставлял их в шкафчике, в ванной, и копна послушной гладью лежала на спине. Пряди никогда не путались. Никогда.

В светлый, широкий кабинет послышался тихий стук. Дверь приоткрылась, и на пороге появился молодой человек в толстых роговых очках: