— Я разве об этом хоть слово сказал? — вот сейчас я действительно удивился, хоть и ожидал чего-то подобного. — В принципе, здесь кто-то может меня упрекнуть в том, что я хоть раз похвастался своими наградами? Или может быть семьёй?

— Да не было такого, — поднялся с места Роман, мой «комод», — чего к парню прицепились?

— Я просто хотел узнать, почему он не хочет помочь товарищу, — улыбнулся латыш, но глаза у него остались холодными. — ведь мы все в одной лодке, все комсомольцы, что такого выполнить небольшую просьбу.

— А потом ещё одну, и ещё, — не дал я вставить слово Сафину. — погоди, я сам. Ты мне тут за товарищество затирал, что мол, чего такого, это же не сложно. А что ж ты сам двадцать минут назад, когда понёс в сушилку обувь не помог своим товарищам. Мог бы прихватить ещё чьи-нибудь берцы. Так почему не сделал? Или не считаешь нас своими товарищами?

— Меня не просили. — пожал плечами Кепитис, но вот улыбка с лица сползла. — Навязываться — это тоже плохо.

— О как! — я в притворном удивлении распахнул глаза. — А почему тогда вы мне навязываете что я обязательно должен помогать?

— Тебя попросили, — покачал головой Эмилс. — ты разницу что-ли не видишь?

— Не особо, — я нагло усмехнулся. — не говоря уже о том, что вся эта мулька с помощью полный бред. Вот скажи, что будет если вдруг я всё же унесу его берцы в сушилку?

— Ничего, просто поможешь товарищу, — латыш снова улыбнулся, но как-то неуверенно, понимая, что ему готовят ловушку, да и киргиз вдруг встревоженно покосился на своего командира. — Для настоящего комсомольца в этом нет ничего зазорного.

— Я бы мог сейчас сказать, что раз так, давай ты мне будешь каждый вечер помогать форму стирать, но не буду, потому что это мало того, что пошло, так ещё и вредит мне самому. Как и его просьба, — я кивнул, а киргиза. — Что он будет делать, если ночью вдруг объявят тревогу? Все побегут одеваться, будут хватать свои вещи там, где они их оставили. Подчёркиваю, они, у нас, энергетов, память хорошая, и вряд ли кто запутается. Только вот наш товарищ не будет знать где его вещи. Потому что их уберёт кто-то другой. Или может быть ты предлагаешь мне в этом случае сбегать ему за ботинками?

— Вешалки пронумерованы, — влез киргиз, Рашид, я вспомнил его имя. — Чего их искать.

— А ты уверен, что тот, кого ты попросишь положит твои вещи именно туда? — я ласково улыбнулся недотёпе. — Ведь может и случайно перепутать. Или не случайно. Мы, конечно, все товарищи и комсомольцы, но чему нас учит партия? Будь на чеку! Враг не дремлет! И тут один несознательный боец подставляет целую роту просто потому, что ему лень самому дойти до сушилки. Как-то это не по-товарищески.

— Ты утрируешь, — нахмурился латыш. — даже в самой большой суматохе стоит лишь просто немного подождать, чтобы найти свои вещи.

— Как и ты утрируешь, называя не желание нести чьи-то сапоги в сушилку отказом помогать товарищам. — незаметно к нам подтянулось всё наше отделение. Впрочем, к Эмилсу тоже подошли его бойцы. Агрессии правда, никто не проявлял, но тот же Курбский, вступивший в разговор, звучал непривычно жёстко. — Знаешь, на что это похоже? На то, что вы решили прогнуть самого молодого, развести его, сделать должником.

— Да не хочет, пусть не делает, — тут же сдал назад латыш. — Я всего лишь хотел купировать ссору и укрепить дух товарищества. Не стоит из меня злодея делать. Наоборот, я всегда готов помочь, так что Семён, если что, обращайся. Как старший товарищ и комсорг я всегда открыт к общению.

— А давно ты комсоргом стал? — выцепил главное Вано. — Что-то я не помню, чтобы тебя выбирали.

— Я был им в школе, а в институте даже занимал должность комсорга курса, — пожал плечами Кепитис. — да и у аспирантов тоже. Так что это логично.

— Я тоже был комсоргом курса, — внезапно подал голос Егор, — поэтому не понимаю почему именно ты должен им быть.

— Я тоже, — влез в разговор Серик и ещё несколько человек, не только из нашего отделения тоже подали голос.

Такое количество бывших комсоргов могло показаться ненормальным, но я прекрасно понимал, что именно здесь это полностью оправдано. К энергетам, особенно талантливым, относились с пиететом, а если человек хоть немного был социально активным избежать комсомольской работы было практически нереально. Недаром меня в технаре хотели туда же засунуть. Но я старый циник, точно знающий координаты горы в Перу, а вот у парней отвертеться вряд ли бы получилось. А некоторые и не хотели, вон как тот же латыш.

Кстати, было у меня подозрение что данная ситуация произошла не сама по себе. Меня попытались прощупать, насколько я поддамся и дело даже не в дедовщине и даже не в установлении иерархии. Сдаётся мне, кто-то начал свою игру, целью которой могут оказаться мои активы, а может и дед со всей династией. Уж слишком ушлым выглядел латыш, к тому же тут явно не обошлось без его земляка, по удивительному стечению обстоятельств являющимся замполитом части. Причём я видел их уже о чём-то беседующим, значит слова Кепитиса о комсорге были подкреплены обещанием вышестоящего командующего.

Может, конечно, я опять себя накручиваю, но лучше перебдеть, чем недобдеть. Я и Сикорскому отпишусь о своих подозрениях и деду. Хватит, уже разок решил разобраться сам, теперь вон два года плац топтать. И пусть лучше я окажусь смешным, чем попаду в какой блудняк. Но вот то, что ребята из моего отделения пришли на помощь даже в такой ситуации меня тронуло. Причём как оказалось, сделали они это не из-за каких-то преференций, а просто потому, что я был свой. Тот самый дух товарищества, о котором затирал латыш, оказался не в том, чтобы таскать чужие шмотки по первой просьбе, что ещё сильнее уверило меня в том, что ситуацию подстроили. Довольно топорно надо сказать. Но зато это принесло мне определённую пользу, которой я не хотел.