Маркизов. А кто это писал: «„Ваня! Ваня!“ — зазвенело на меже»?.. Я думал, что ты за коммунизм…

Пончик. Молчи, ты не разбираешься в этих вопросах.

Маркизов. Верно, верно… Полевой змей! И как змей приютился ты у Адама за пазухой.

Пончик. Змей! Ты, серый дурак, не касайся изнасилованной души поэта!

Маркизов. Теперь все у меня в голове спуталось! Так за кого ж теперь — за коммунизм или против?

Пончик. Погиб он, слава тебе господи, твой коммунизм! И даже погибнув — оставил нам фантазера в жандармском мундире…

Маркизов. Про кого? Ты хоть объясняй… Кто это?

Пончик. Адам.

Пауза. Издали послышались револьверные выстрелы. Пончик и Маркизов вскакивают.

Маркизов. Во! Ага!

Прислушиваются.

Пончик. Ат… Не волнуйся, это упражнение в стрельбе. Спиритический сеанс: прародитель в пустое небо стреляет, покойников сзывает. (Кричит.) Зови! Зови! Нет Дарагана! Это рассвет десятого! Довольно!..

Молчание.

Маркизов. Змей, а змей? Я от тоски роман написал.

Пончик. Читай!

Маркизов (достает тетрадку, читает). «Глава первая. Когда народ на земле погиб и остались только Адам и Ева, и Генрих остался и полюбил Еву. Очень крепко. И вот каждый день он ходил к петуху со сломанной ногой разговаривать о Еве, потому что не с кем было разговаривать…»

Пончик. Дальше.

Маркизов. Все. Первая глава вся вышла.

Пончик. Ну а дальше что?

Маркизов. А дальше идет вторая глава.

Пончик. Читай!

Маркизов (читает). «Глава вторая. „Ева! Ева!“ — зазвенело на меже…»

Пончик. Что такое? Вычеркни это сейчас же!

Маркизов. Ты говоришь — учись!

Пончик. Учись, но не воруй! И притом какой это такой Генрих полюбил Еву? А тысяча долларов? (Прислушавшись.) Стой, стой!

Маркизов (вскакивая). Гудит, ей-богу, гудит в небе…

Пончик. Ничего не гудит! В голове у тебя гудит…

Маркизов. Кто идет?

Пончик. Кто идет?

В лесу светлеет.

Адам (издали). Кто у костра?

Маркизов. Это мы.

Адам (выходя). Что ж, товарищ Непобеда, ты не идешь сменять профессора? Пора.

Пончик. Я не пойду.

Адам. Скверный пример ты подаешь, Непобеда!

Пончик. Я не крепостной твой, первый человек Адам!

Адам. Я — главный человек в колонии и потребую повиновения.

Пончик. Генрих! Ты здесь? Прислушайся. Когда главный человек начинает безумствовать, я имею право поднять вопрос о том, чтобы его не слушать! Ты утомляешь колонию зря!

Адам. В моем лице партия требует…

Пончик. Я не знаю, где ваша партия! Может, ее и на свете уже нет!

Адам (берется за револьвер). А-а! Если ты еще раз осмелишься повторить это…

Пончик (спрятавшись за дерево). Генрих! Ты слышишь, как мне угрожают? У самого револьвер найдется! Не желаю больше терпеть насилие!

Адам. Пончик! Ты сознательный человек, советский литератор! Не искушай меня, я устал! Иди поддерживать огонь!

Пончик (выходя из-за дерева). Я — советский литератор? Смотри! (Берет рукопись, рвет ее.) Вот вам землистые лица, вот пухлые щечки, вот князь Волконский-Барятинский! Смотрите все на Пончика-Непобеду, который был талантом, а написал подхалимский роман! (Маркизову.) Дарю тебе «зазвенело»! Пиши! Подчиняюсь грубой силе! (Уходит.)

Адам. Генрих, Генрих…

Маркизов. Ты б пошел заснул, а то ты вторую ночь ходишь!