— У тебя что-то горит.

— Твою мать!

Встаю, чтобы помочь, и… не ступив и шага, приклеиваюсь обратно. Хочется мужику заморочиться — пусть. Женщины и так чересчур их расслабили.

Весь день улыбаюсь как дурочка. Мысленно возвращаюсь к событиям ночи и утра, стараясь ничего не додумывать и, главное, не гнать коней. Ловлю себя на том, что нашему поколению это дается сложнее всего. Мы так чертовски напряжены, так нацелены на успех и достигаторство, что вообще не можем расслабиться, чтобы насладиться моментом, который, черт его дери, прекрасен!

— Я не понимаю, чему ты улыбаешься! Так понравилось по ментовкам таскаться?! — возмущается Стася.

— Нет, конечно. Просто вчера я могла умереть, а сегодня живу. И знаешь что?

— Нет, — чуть расслабляется Стаська, откидываясь в кресле.

— Жизнь прекрасна! Да-да, не смотри на меня так! Я не сошла с ума.

— Я бы не удивилась, после такого-то стресса. Почему ты не позвонила нам?!

— Да как-то совсем не до этого было. Не злись. Посмотри вот лучше эти образцы…

Работа кипит. Энтузиазм из меня так и прет. Может, Наумов подмешал мне чего-то в кофе?

— Кажется, у тебя звонит телефон.

Хватаю сумочку. Алка… Мой энтузиазм немного спадает. Ведь, если честно, я надеялась увидеть совершенно другое имя.

— Моисеева, ну-ка колись, каким богам ты молилась?

— В каком смысле? — теряюсь я.

— В таком! Вас с Эдиком развели на первом же заседании!

— А? — таращу глаза.

— Говорю, поздравляю, подруга! Ты у нас — свободная женщина.

— Как? Уже?

— А я про что?! Обалдеть просто. Так кому ты заложила душу?

— Что происходит? — требует объяснений Стася.

— Алка говорит, что нас с Моисеевым развели. Наверное, твой отец вмешался, чтобы не затягивать с делами.

— Он может.

— В смысле?! Хочешь сказать, что за тебя Наумов вписался? И ты знала? Так какого хрена я об этом ни сном ни духом?! Как твое доверенное лицо, я должна была… — тараторит Алка в запале, и мне приходится ее перебить.

— Я не была уверена, что он действительно что-то сделает.

— Что ж — поздравляю. Он впрягся по полной.

— А чего ты бесишься, если все хорошо?

— Да я не бешусь. Просто как-то это все неожиданно.

Неожиданно? Да, пожалуй. Так даже и не скажешь, что я чувствую по этому поводу. Все очень и очень странно. И быстро. И… вообще, будто не из моей жизни. Я с Эдиком прожила дольше, чем без него. Как бы он не нагадил мне в душу, как бы я на него не злилась, осознать, что мы больше не вместе, оказалось сложнее, чем я ожидала.

Оседаю в кресло. Я — разведенка, м-да. Перед глазами застывает табличка с двумя памятными датами, выгравированными на ней. Дата свадьбы. И дата развода. А в гробу, очевидно, наш брак. Я догадывалась, что прощание с прошлым будет болезненным, а потому заранее настраивала себя на позитив, искала в одиночестве плюсы и немало их находила, но сейчас из довольно длинного списка я не могу вспомнить ни одного действительно стоящего пункта.

— Спасибо тебе, Ал.

— Ты что, манюнь, скисла?

— Ага… Не бери в голову. Я чуть-чуть поплачу и буду как новенькая. Спасибо тебе за помощь… со всем этим.

Почему-то язык не поворачивается сказать «с разводом».

— Когда будем отмечать?

— Что-то слишком много у нас в последнее время поводов. Давайте повременим, я устала от праздников.

— Впереди еще майские. Вы уже думали, что будем делать? Одна из доверительниц рекомендовала мне новый отель за городом. Говорит — места чудные. А банщики там какие! М-м-м…

— Воу-воу. Погоди. Не так быстро. Дай мне переварить информацию.

— Да знаю я твое переваривание! Сейчас загонишься по самое не хочу.

— Ал, правда, мне сейчас совсем не до этого. Прости. Целую. Потом созвонимся.

— Ну как знаешь. Держи меня в курсе ситуации с Сёмой.

Конечно, мне пришлось рассказать подругам о нападении. Но вдаваться в подробности я не стала, решив, что буду выдавать информацию постепенно, чтобы уж слишком их не волновать. А родителям и вовсе не стала рассказывать о своих приключениях. Зачем старикам волноваться?

Только возвращаюсь к работе, как объявляется Моисеев.

— Привет. Звонишь поздравить?

— С чем?

— Ну, как же? С разводом. Или ты еще не в курсе, что нас развели?

— Как развели? Уже? Вот так запросто? — как будто теряется Эдик.

— Ну, ты же дал пояснения, что не возражаешь. И имущество мы поделили…

— Нет, постой. Все равно это как-то чересчур… Тебе не кажется?

— Да почему? Разве не хуже было бы, если бы наш развод растянулся во времени? В конце концов, мы оба занятые люди.