Шрифт:
Данька подходит. Рывком приподнимает меня и насаживает на себя.
— Резинку забыл…
— Ты на таблетках, — рычит он, не сбавляя скорости.
— Это неважно.
— Не доверяешь? — замедляется, упираясь мокрым от испарины лбом в мой.
— Даня… — мягко усмехаюсь.
— Не доверяешь, — констатирует зло. — А я, между прочим, ни с кем кроме тебя не трахаюсь.
В горле пересыхает. Я… как будто бы даже польщена. В конце концов, это у меня из-за семейных проблем и занятости нет сил на полноценную сексуальную жизнь, а он здоровый молодой парень с потребностями выше среднего.
Нащупываю ящик за спиной, открываю коробку с резинками. Свободной рукой уверенно ласкаю его член, чтобы тот не упал, пока я вожусь с защитой. Раскатываю по стволу, одновременно с тем вовлекая парня в горячий влажный поцелуй.
— Ну что, плохо тебе? — с придыханием насаживаюсь на упакованную в латекс плоть.
— Хорошо, Юль. Вот бы ты еще мне как-нибудь отсосала…
— Будь хорошим мальчиком… И… Возможно… Когда-нибудь… Я осуществлю… твои… мечты.
Глава 17
— Нет! Я ни за что в жизни не поплыву на этой древней посудине.
— Ну, мам…
— Ни. За. Что. Давайте вернемся в отель, я свяжусь с представителем туроператора, и мы зафрахтуем нормальную яхту.
— Это же Черная жемчужина Джека Воробья!
Оборачиваюсь к Сереге. И этот парень на мой вопрос о том, как ему понравилась Бурдж-Халифа, ответил — дом как дом, что я — башен не видел? Поистине я никогда не пойму, чем можно впечатлить этого ребенка. Корабль Джека Воробья с кучей галдящих туристов, цистерной разбавленного пива и дерьмовым обедом, включенным в билет?! Вот правда?
— Нет, Сереж. Пощади меня.
Отвожу взгляд от умоляюще взирающих на меня детей. Не могу я. Даже, блин, ради них. Это в двадцать я готова была вписаться в любую авантюру. После тридцати на первый план вышли личный комфорт и соображения безопасности. Не хочу я тереться рядом с потными телами ушедших в отрыв отдыхающих на сомнительного вида посудине. Мне подавайте шезлонг, прохладное шампанское и максимальное уединение. Я вообще не понимаю, как этой парочке удалось затащить меня на причал!
Ныряю в безразмерную пляжную сумку. Достаю предусмотрительно захваченную бутылку воды, свинчиваю крышку и вдруг заливаю и себя, и пытающегося меня обойти мужика, которого я не заметила.
— Оу, май бэд. Ам соу сорри! — сокрушаюсь я, переходя на язык международного общения, а в ответ слышу на родном:
— Юля?
— Наум? — в шоке роняю челюсть. Узнать холеного олигарха в этом заросшем наглухо мужике довольно сложно. Обвожу взглядом его наряд — линялые трикотажные шорты, не лучшего вида футболку и длинные ступни в сланцах. Ну, хоть те от Баленсиаги.
— Вы проходите или нет?! — звучит за спиной противный женский голос.
— Мам! — в отчаянии дергает меня за руку Сергей.
— Нет, Сереж, я же сказала… — заставляю парней отойти на пару шагов, чтобы не мешать людям. Наумов, нахмурившись, вроде как присоединяется к нам. Нет, ну было бы, наверное, странно, не остановись он, чтобы перекинуться парой слов. Но я все еще немного в шоке от нашей неожиданной встречи. — Познакомьтесь, мальчики. Это Наум Наумыч — мой деловой партнер. Мои дети. Сергей и Лёша.
Пацаны по очереди пожимают Науму руку, с тоской поглядывая на Черную жемчужину.
— Здрасте…
— Какая неожиданная встреча. Стася, кажется, упоминала, что вы отдыхаете в Ницце.
— Оттуда я и приплыл.
— На чем? — оживляется Серый.
— На яхте, — отвечает Наумов, скосив на него изучающий взгляд.
— У вас есть яхта?! Прямо тут?!
— Большая? А вы сами ей управляете? — стреляют вопросами наперебой мои парни. Наумов, поначалу не вызвавший в их глазах большого интереса, при упоминании яхты стремительно набирает очки. Это какие-то чисто мужские штуки, которые мне никогда не понять.
— Ты дурак?! Как он может сам управлять целой яхтой? — нападает на Лешку Серый.
— Эй! Ну-ка выбирай выражения, — возмущаюсь я.
— Это если большая… А если нет? То и сам может, — ничуть не обидевшись на брата, парирует младший.
— Так что, у вас большая яхта? — признает правоту Лешки Сережа.
— Хотите посмотреть? — будто нехотя интересуется Наумов, снимая кепку с головы и зачем-то еще сильнее сгибая козырек.
— Да! — в один голос взвывают мои детишки. — Мам?! Ты же не против?