Я: «А под кроватью смотрела?»

Диляра: «В первую очередь. И ногу из-под одеяла ночью высовывала на всякий случай».

Я: «Уверена? Вдруг он просто сел на диету и решил не есть после шести? Проверь еще раз».

Диля пропадает, а я посмеиваюсь, представляя себе, как эта девчонка с черным шелком длинных волос встает на четвереньки и заглядывает под кровать. Закусив костяшку пальца, жду ответа. Она присылает мне фото.

Я: «Симпатичный плинтус» – отправляю ей ржущий смайл, разглядывая вид под кроватью.

Чистенько там. Светлый ламинат, плинтус в тон, полоска кремовых обоев с контурами крупных цветов и кусочек торчащей простыни в цветок помельче. Очень мило. Наверное, что-то такое я и представлял в ее комнате. Девочка, которая пахнет цветами и солнцем, может спать только на таком белье.

Диляра: «Спасибо. Мне тоже нравится».

Я: «А в шкафу ты смотрела?»

Нахожу картинку, как Стич настороженно выглядывает из-за стены, и кидаю вдогонку к своему сообщению.

Диляра: «Предполагаешь, он мог переехать?»

Я: «Предлагаю не исключать такой вариант».

Диляра: «Но я не слышала, как он таскал вещи» – задумчивый смайлик в конце.

Я: «Ты все же проверь».

Диляра: «А если он там?!» – смайл с огромными выпученными глазами.

Я: «Дай мне знать, «Лило». И, пока я мчусь к тебе на помощь, удиви его».

Диляра: «Как?» – удивленно-напуганных смайлов становится больше.

Я: «Ну-у-у, я не знаю. Поздравь с новосельем» – у меня уже скулы болят от улыбки.

Диля присылает в ответ стикер кота, упавшего на спину от смеха, и прошлая ночь отпускает, перестает саднить ссадина на скуле, и почти не тянет разбитую бровь. Глаза, наконец, закрываются, и я не прощаясь исчезаю из нашей переписки, как чаще всего и случается.

Арс

– Простите меня, Юрий Германович.

– И ты меня, Арс. – Тренер крепко сжимает мою ладонь, и в этот момент внутри все обрывается, потому что вот сейчас, в эту самую секунду, до меня в полной мере доходит, что это конец моей спортивной карьеры. Это больше не предупреждение, не угроза. Это финал. – Не получилось отбить тебя у вредной привычки и спонсоров. Ладно, все, давайте на ринг. Разомнемся и красиво проводим друга, – громче объявляет он.

Мы быстро разогреваемся и по очереди выходим в спарринг. Первым падает наш чемпион, Тайсон Салахов. Лежит, улыбается, а я за смехом скрываю то, как меня кроет и рвет на части все происходящее.

– Засранцы! – кидаю парням.

– Давай-давай, заряжайся. Пусть это ощущение всегда будет с тобой, – поддерживает меня тренер. – Обстоятельства не должны тебя прогибать, Арс. Ты должен создавать другие обстоятельства, в которых ты победитель. В первую очередь сам для себя.

– Мне будет не хватать ваших советов.

– Телефон знаешь. Соскучишься – звони, пообщаемся. Зорин, иди падай, – зовет Клима.

С ним мы долго кружим по рингу, но и он в итоге дает мне в последний раз ощутить вкус победы. Затем то же самое проворачивают Касьян, Сёма и сам Терехов.

Все бойцы следят за нашим боем. Он красивый и настоящий, а в конце мы с Юрием Германовичем ударяемся перчатками.

– Удачи, Арс. За пределами этого зала тоже есть жизнь, – поддерживает он.

– Да дерьмо там, а не жизнь, тренер. Спасибо, пацаны. Увидимся…

Открыв глаза, долго смотрю в потолок, в очередной раз переваривая этот сон-воспоминание. Поворачиваю голову. На тумбочке все так же лежит пачка сигарет. Рывком смахиваю ее на пол. Успокоительное, помогающее гасить нервяк и волнение за маму, улетает в тень корзины для белья.

Скрипнув зубами, поднимаюсь, пробиваю двоечку в стену, дергаясь от боли и разгоняя кипяток по венам. Все тело быстро приходит в тонус. Так-то лучше.

Глянув на часы, прикидываю, сколько времени осталось до встречи с Данте. В квартире что-то глухо падает. Тут же выхожу и застаю маму на кухне. Она прижимает ладонь к месту, где расположен большой послеоперационный шов.