На пустой сейчас кухне он первым делом выложил на разделочный стол нужные ингредиенты и вновь активировал руны. В этот раз золотистое облако, осев, сохранило свой исходный цвет. Потом Теаган проделал то же самое с напитками и водой, с тем же результатом.

— Яд положили в готовые блюда, — сказал я задумчиво. — Возможно, повара не при чем, а виноваты те слуги, которые еду приносили… Светлейший, простите, а ваш вир — вы проверяли его на ментальном допросе после своего возвращения?

— Да, хотя и не хотел. Дядя настоял. Он убеждал меня проверить вообще всех слуг, но я посчитал это излишним…

По тону ощущалось, что сейчас Теаган глубоко сожалеет о своей прежней мягкости.

От моей помощи — правда, я мог разве что что-нибудь почистить или нарезать — он любезно отказался и действительно довольно быстро приготовил какое-то овощное блюдо с обжаренными гренками. Мой аппетит, временно было пропавший, вернулся, и даже воспоминание о недавней попытке отравления его уже не смущало.

— Вы хотели поговорить там, где нас не смогут подслушать, — сказал Теаган, когда мы закончили с обедом. — Хоть сейчас в доме и пусто, но пройдемте.

Он провел меня в небольшой кабинет, находившийся немного в стороне как от его личных покоев, так и от той столовой, где до сих пор остались отравленные блюда. Указал на кресло, стоящее у никогда не использовавшегося камина.

— Прошу.

Потом подошел к двери, плотно ее закрыл, повернул ключ и приложил ладонь к середине деревянного полотна. Я наблюдал, как на стенах, над окном и над дверью вспыхивают уже знакомые мне руны защиты от подслушивания, руны, отвечающие за воздушные и звуковые щиты, и еще несколько рун незнакомых. Теаган отошел от двери и сел в кресло, стоящее наискось от моего.

— Теперь можем говорить.

— Еще один момент, светлейший, — сказал я и, подойдя к окну, выглянул в него, а потом плотно закрыл приоткрытые створки и задвинул щеколду. Я прекрасно помнил, как сам вот так, под открытым окном, подслушал разговор старших аль-Ифрит. В конце концов, мало ли кто еще мог обладать такими же, как у меня, способностями слышать через все защитные заклинания? Затем я прошел вдоль всех стен и даже камина, простукивая их на случай пустотных панелей, за которыми мог бы быть тайный ход со спрятавшимся человеком.

Теаган наблюдал за мной молча, даже не пытаясь убрать с лица появившееся там растерянное изумление.

— Иногда вы очень осторожны, Рейн, — проговорил он.

— Боюсь, для этого у меня есть основания, — сказал я и вернулся к своему креслу. — Что ж, давайте по порядку. Во-первых, расскажите мне, какие у вас на меня планы.

— Планы? — переспросил Теаган, будто не понимая.

— Планы, — подтвердил я. — Прошу вас, светлейший, не будем играть в игры. Меня сегодня дважды пытались убить те, кому эти ваши планы стоят поперек горла. Подозреваю, что вы, вероятно, собирались присмотреться ко мне получше. Возможно даже хотели исподволь, как это хорошо умеют жрецы, подвести меня к тому, что вам нужно. Думаю, в другой ситуации я бы тоже не торопился, но не сейчас. И кажется мне, что ваши и мои планы вполне могут совпасть.

— Даже так? — Теаган чуть склонил голову набок, ненадолго задумался, потом кивнул. — Хорошо. Я скажу как оно есть и надеюсь получить от вас столь же честный ответ.

Он сплел пальцы в замок и немного наклонился вперед.

— Насколько я успел понять, Рейн, у вас очень развито внутреннее чувство справедливости. Вы желаете восстановить правильный порядок — как в мелочах, касающихся отдельных людей, так и в более глобальных вещах. И вас угнетает, если подобное находится за пределами ваших возможностей.

Я склонил голову.

— Есть такое.

— Когда мы с вами беседовали в Броннине, я порой упоминал о великой опасности, надвигающейся на человечество. Помню, тогда вам это не слишком нравилось…

Я вздохнул.

— Тогда мне казалось, что вы преувеличиваете. Но вы были правы. Только… я бы сказал, что опасность двойная. Угроза от демонов велика, безусловно. Но и сама Империя шатается все сильнее, потому что гниет изнутри.

— Гниет… — повторил Теаган. — Знаете, Церковь должна быть стержнем Империи, ее становым хребтом. Тем, что держит страну и не дает ей упасть в самые тяжелые времена. Но как это возможно, если Церковь гниет тоже?

— Все настолько плохо? В Броннине вы не упоминали ничего, что можно было бы счесть хоть малейшей критикой Церкви.

— Во-первых, я был там в ссылке и тщательно следил за каждым своим словом. Во-вторых, существует неписаный закон — не говорить мирянам ничего дурного о наших внутренних делах.

— И этот закон вы сейчас нарушаете.

— Да, — спокойно ответил Теаган. — Потому что мне нужна ваша помощь, чтобы Церковь восстановить. Вновь сделать ее праведной, сильной, единой.

Его слова прозвучали словно эхо моих собственных недавних размышлений…