Сантори не называл иномирного демона Великим Древним, обозначая его вместо того словом «Друг» — то ли не знал официального имени, то ли так ему больше нравилось. Но все остальное в описании совпадало — и необходимость создать место поклонения этому недобогу, иначе говоря, «демоническое гнездо»; и необходимость принесения ему множества человеческих жертв. Энергия умирающих должна была сперва прорезать щели в том барьере, который хранил наш мир от вторжения, а потом и вовсе открыть для «Друга» дверь.

Что касается запечатывания богини в человеческом теле, то это Сантори планировал сделать еще в то время, когда «Друг» находился за барьером. И мощь для этого должна была пройти к Сантори через получившиеся щели, дарованная этим самым «Другом». Если верить приведенным расчетам, то «Друг» был сильнее, чем все маги Империи, вместе взятые.

В свитке имелись также восторженные, хотя и немного невнятные размышления Сантори о собственном будущем бессмертии — а дать его, по расчетам бывшего иерарха, должно было сочетание прохода «Друга» через дверь мира и последний ритуал, окончательно привязывающий богиню к человеческому телу…

— Сантори пользовался большой поддержкой среди членов Младшего Капитула, — подал голос Теаган. — Перед судом ко мне подходило четверо младших магистров, и все просили о снисхождении, рассказывая о его многочисленных заслугах. Заслуги были, конечно, реальны, но все же мне показалось странным, что они отважились привлечь к себе мое внимание ради уже обреченного человека.

Я мысленно хмыкнул. Теаган, конечно, прекрасно знал о своей пугающей репутации.

— Думаешь, эти просители тоже связаны с Великим Древним? — спросил я вслух.

— Сразу четверо? Хотя… После Андора я уже ничему не удивлюсь.

— Ну так отправь своих людей их проверить, — подал голос Таллис, не поднимая глаз от свитка. — Или подкинуть тебе еще и моих ищеек?

Теаган ненадолго задумался, потом кивнул.

— Подкинь.

— Ха? — Таллис вскинул голову. — Что, в кои-то веки примешь помощь от старика? Вот уж чудо из чудес!

— Я… пытаюсь разобраться, какие из привычных решений и поступков действительно мои, а какие были внушены фальшивым Андором, — медленно проговорил Теаган. — Он постоянно повторял, что полагаться можно и нужно только на себя…

— Вот теперь я действительно понимаю, почему ты так резко изменил свой подход к вынесению приговоров, — проговорил Таллис. — Только, дорогой мой да-вир, все хорошо в меру. Не переусердствуй с этим переосмыслением.

— Постараюсь, наставник, — Теаган слабо улыбнулся.

— А ты, — Таллис обернулся ко мне. — Вот зачем, спрашивается, ты морочил мне голову своей якобы уникальной способностью убеждать, а не объяснил нормально про ситуацию с поддельным Андором и всем этим… изучением себя?

Я развел руками.

— Поднимать эту тему без разрешения Теагана было бы неправильно. Это ведь его жизнь.

— Вот как, — пробурчал Таллис, но больше выказывать недовольство моей уклончивостью не стал. А мне вспомнилась уже мелькавшая сегодня мысль, что для Таллиса самое важное сейчас — моя лояльность Теагану. Похоже, за это он был готов простить многое.

— У Рейна действительно уникальная способность убеждать, — подал голос Теаган. — Не знаю, говорил ли тебе об этом Семарес, но после одного короткого разговора с Рейном он решил, наконец, что нам стоит поговорить по душам и даже попытался извиниться.

— Ха! Неужели вы наконец помирились? — недоверчиво уточнил Таллис. — Вот уж точно день чудес… Так, племяш, — он повернулся ко мне, — а ты чего хмуришься?

— После всего, что сейчас открылось, Сантори необходимо снова допросить, — сказал я. — Нужно вытащить все, что он знает о Великом Древнем, каждую деталь. А еще имена всех его сообщников, если таковые были. Он ведь еще здесь, в Обители?

— Нет, после суда его сразу отправили в залы Бьяра, — ответил Теаган. — Но они находятся всего в часе езды от столицы.

— Вот и займитесь завтра его допросом, — велел Таллис. — Я прикажу Семаресу выделить Достойных Братьев вам в сопровождение. Езжайте после обеда — чем дольше Сантори проведет в залах Бьяра, тем сговорчивей он будет. Вопрошающих я, конечно, с вами тоже отправлю.

— А их зачем? — удивился я.

Таллис нехорошо усмехнулся.

— А они, племяш, умеют допрашивать не только под ментальным давлением.

Это было такое иносказание для применения пыток при допросе, да?

И почему я ни капли этому не удивился?