Р у ш а н ь я. Я тебе не лапочка, я уже шесть лет баба!

Ю р и й. Баба! А мне как раз баба и нужна. Приехал строить завод и семью. А ты, сестренка? Как это тебя мама отпустила?

В е р а. Я сама.

Ю р и й. Такая, значит, самостоятельная?

Р у ш а н ь я. Ну, чего пристаешь к малолетке?

Ю р и й. Ты, моя лапочка, не ревнуй!.. Я тебя люблю, я тебе сказал уже. (Вере.) Дай, дай, понесу что-нибудь. А то у меня ни кола, ни двора, ни собственного чемодана.

В е р а. А вы мне… потом отдадите?

Ю р и й. Ух ты, моя маленькая! Как же я тебя обижу? Я только больших обижаю! (В сторону Рушаньи.) Больших! Вот таких баб, таких крокодилов!.. Ишь какой крокодильчик!

Р у ш а н ь я. Трепло!

Д е в у ш к а. Огней-то! Не наврали в газетах!

Ю р и й. А это кто?

А ш о т. Преподавательница французского языка.

Ю р и й. Чего, чего?.. Слышишь, Ашот… училка?! (Рушанье.) Вот! По-французски с тобой будем объясняться!

Все уходят.

Шум останавливающихся машин. Лучи от фар, скрещивающиеся друг с другом. Появляется С а т т а р о в, затем Б а й к о в.

С а т т а р о в (увидев Байкова). Домой?

Б а й к о в. Домой.

С а т т а р о в. Машины гуляют с землей. Посмотреть вышел.

Б а й к о в. Два дня после отпуска уже, а еще по-настоящему не виделись.

С а т т а р о в. Здесь, где стоим, что будет?

Б а й к о в. Здесь?.. Завод тоже… Может, будет стоять заводской буфет и будут торговать пирожками… с луком и яйцами. Поесть бы!

С а т т а р о в. Вот… Хочешь?.. (Дает ему сухарь.)

Б а й к о в (разламывая сухарь). Устал. С полшестого как заводная машина. Домой в одиннадцать, в двенадцать. Нажрешься, как удав. Сто граммов для расширения сосудов — и спать. Сколько лет — ни воскресений, ни отпусков. Деградируем мы так постепенно… Сутки бы. И ни о чем!..

С а т т а р о в. Ты не устал. Ты растерялся просто.

Б а й к о в. А ты не растерялся? Нас двое здесь сейчас… Построить за эти годы? Растерялся… Да! До осени надо сдать под монтаж около двух тысяч фундаментов. Это что, пустяки? Каждую ночь они на меня!.. Как в склепе, в этих фундаментах! Как заживо замурован в них, и мечешься, мечешься. Если в этом году не успею сделать жилье, не пущу предприятия стройиндустрии, железные и шоссейные дороги, не начну разворачивать работы на основных заводах, тогда хана! Хана! Знаешь, об инфаркте иногда мечтаю. Чтоб отдохнуть…

С а т т а р о в. Брось.

Б а й к о в. Жена не поймет. Перед подчиненными не будешь раздеваться. Но сколько можно душить в себе?

С а т т а р о в. У нас есть фундаменты Сатынского. Если их применить…

Б а й к о в. Пока еще дадут «добро»…

С а т т а р о в. Можно и поторопить.

Б а й к о в. Все только начинается. Эшелоны с оборудованием, техникой, продовольствием, даже пробившись сюда, ко мне, неделями стоят неразгруженные! Мало людей, нет еще жилья! Средний разряд у рабочих — два и шесть десятых! И эти два и шесть должны строить черт знает что! Чего вообще не строили в мире. Начальник производственного мальчишка, сопляк. В техническом отделе — старый болтун и демагог. А я должен мириться с их бездарностью.

С а т т а р о в. Почему мириться?

Б а й к о в. А потому, что объект жареный. Потому что толковые люди боятся сюда идти, боятся сломать себе хребет! И только я, старый дурак и болван, сунул в этот хомут голову! Он уже петлей на мне!.. А с другой стороны… Хе-хе!.. Без этой петли…

С а т т а р о в. Я считаю, тебе есть на кого опереться. Не прибедняйся. Дунаев, например, а? Одна Ахмадуллина чего стоит.

Б а й к о в (морщась). А-а, Ахмадуллина! В постели, что ли, она чего стоит? Тебе о ней, конечно, лучше знать.

С а т т а р о в. Что?

Б а й к о в. Давно вы с ней… ну… это самое?..

С а т т а р о в. Что?!

Б а й к о в. Ничего… Она ничего… Извини… Она ничего баба. Зверь. Тянет. (Подчеркнуто.) Самостоятельна только… слишком!

С а т т а р о в. Знаешь, выходит?

Б а й к о в. Ну, шептуны же есть, стараются иногда услужить. Тебе, поди, обо мне мимоходом докладывают, а мне о тебе. Думают, наверное, вдруг пригодится?

С а т т а р о в. Мы с ней из одного детдома. Ладно, все об этом!