— Этот вроде бы был самым адекватным из всех, — я указал на вожака у себя под ногами, отплатив тому за его попытки избежать кровопролития.

— Тебе не чуждо благородство, — заметил Уаст. — Я запомню.

— Долг платежом красен, — не стал я скрывать собственных мотивов.

Волк расхохотался.

— Она всё-таки внедрила свой кодекс, да? Рациональность, оправданное точечное влияние, всё и все ради цели, да? Неужто работает? — при этом Уаст разбрасывал энергетические лассо на всех оборотней, собирая в петли их лапы и волоча за собой единой гроздью. — Может и себе что-то подобное попробовать?

— Бурлаки на Волге, — оценила живописную картину Белухина. — Может подсобить?

Уаст обернулся и окинул баронессу таким многообещающим взглядом, что я невольно запереживал о её чести, и это после пяти-то замужеств.

— Сам справлюсь! — хмыкнул волк, и исчез вместе со всем своим выводком.

— Судя по взглядам Уастырджы, у Марии Петровны больше шансов женихом обзавестись, чем у меня, — прозвучал тихий, но отчетливый комментарий Мирославы, словно она просто констатировала погоду за окном.

Я невольно фыркнул, наблюдая, как Николай буквально вздрагивает от этой фразы. Его пальцы непроизвольно сжались в кулаки, а в глазах вспыхнуло то самое семейное раздражение, знакомое всем, у кого есть младшие сестры.

— Молчи уж, — прошипел он сквозь зубы, потирая виски, будто пытаясь стереть остатки дурмана звероцвета. — Выдать бы тебя замуж, чтобы твоя пушистая задница неприятности мужу приносила, а не нам. Да боюсь, после вчерашнего шахзаде и не посмотрит в твою сторону.

Я покачал головой, ловя краем глаза, как губы Мирославы дрогнули — то ли от обиды, то ли от сдерживаемого смеха.

— Николай, ты вроде бы оборотень, а простых истин не понимаешь. Мы тут им такие предбрачные игрища устроили, что её ценность как самки только возросла. — В воздухе повисла тягучая пауза, прежде чем я продолжил: — Абдул-Азиз — хищник, а значит охотник, прежде всего. Чем сложнее добыча, тем она ценнее.

Белухина фыркнула, поправляя прядь светлых волос, выбившуюся из строгой косы:

— Это не только оборотней касается. — Её взгляд скользнул по мне, затем по Тигрову. — Вы все мужчины так устроены… Ну или, во всяком случае, те, в ком есть настоящее мужское нутро.

Я же отслеживал реакцию Тигрова. Его зверь — матерый амурский тигр — то урчал глубоко в груди, то вздыбливал шерсть, когда разговор касался шахзаде. Особенно красноречивой была та самая куча золота из Дербентского хранилища — немой, но красноречивый аргумент в борьбе за самку.

— Вы пока возвращайтесь в тепло, а мы с Еремеем вас догоним, — предложил я, замечая, как Николай с сомнением оглядывает оставленные горы золота.

— А это?.. Вдруг кто-то ещё сунется?

Мои губы растянулись в улыбке, лишённой тепла:

— Пусть попробуют. Про памятник я не шутил.

Когда последние шаги затихли вдалеке, мы с Тигровым уселись на поваленный ствол. Угли в костре потрескивали, выбрасывая последние искры.

— Еремей, а ты женат? — вопрос повис в воздухе, нарушая многолетнее табу наших мужских разговоров. Как-то не интересовался я подобным фактом, признаться. На все праздники он приезжал один, да и кутили мы, женского пола не чураясь. Однако, в мире разрешенного многожёнства это совершенно ничего ен означало. Вполне могло оказаться, что его жена или несколько жили где-то в Сибири в теремах и регулярно рожали ему котяток.

Он замер на мгновение, его пальцы сжали ветку, которая тут же превратилась в труху.

— Нет! — коротко ответил тот. — С моей кошачьей любвеобильностью у меня бы гарем был побольше чем у того иранца, что на Мирку претендует.

Я прищурился:

— С учётом наших общих дел, сомневаюсь, что финансов на гарем тебе не хватит. Значит, дело не в этом.

Тигров издал звук, средний между смешком и рычанием:

— Зришь в корень, — не стал отнекиваться Еремей. — У нас ведь как принято, жена должна быть не только для постели, но и для души и сердца. А с этим сложнее. Раньше надо было, наверное. Сейчас-то уже куда… Мне братцы каждый год молодок показывают наших местных. Все как на подбор, кровь с молоком. Да только… покувыркаться с молодыми я сам могу, где найти по сердцу?

М-да, вот уж не думал, что Тигров раскроет мне свои душевные печали вот так походя, сидя на стволе и взирая на угли костра посреди горного ущелья. С другой стороны — места лучше и не придумаешь.

— А с Мирославой-то что думаешь?

Его зверь замурчал за спиной, а сам Еремей сгорбился, будто под невидимым грузом:

— А Тигр его знает. Необычно оно как-то… Вроде бы и под хвост бы залез, а порой и выпороть хочется за самоуправство, а иной раз глянешь, и хочется этого глупого котёнка на груди пригреть. Да куда уж… я же её этак раз в пять старше буду, с ней, так как с тобой, не посидишь и не поговоришь. Юная, ветер в голове.