Не зря же я присмотрел для неё изумрудное длинное платье и детские туфли на довольно высоком каблучке. Купил, но доставку попросил сделать чуть позже, чтобы никто мои покупки сразу не увидел.

Короче, сестрёнку я разрисовал под вполне себе взрослую девушку.

Ну, как под взрослую.

По местным обычаям у нас даже сверстницы первокурсниц уже в невестах ходят.

Первый ребёнок в шестнадцать лет вообще никого не удивляет и считается нормой. Средневековье, блин.

У нас, на Земле, тоже когда-то так было.

Помниться, одна французская королева, вышла замуж в лет в двенадцать, первого ребёнка родила в четырнадцать, а к бальзаковскому возрасту у неё и вовсе то ли одиннадцать, то ли двенадцать потомков набралось.

Да и королева Англии, Элеонора Кастильская, тоже лет с четырнадцати рожать начала, но там всё грустно. Из шестнадцати её детей почти никто не выжил.

Впрочем, Релти с ними. Сестрёнку я замуж выдавать не собираюсь. Чай, мы не короли какие-то, чтобы себе педофилию позволять.

А вот под первокурсницу я её разрисую. Да ещё под какую…

Короче, так уж получилось, когда я накрашенную Мари, да в платье и на каблуках к родителям вывел, матушка ахнула, издалека не узнав сразу собственную дочь.

— Ларри, это твоя невеста?

Я смолчал в ответ, взял Мари за руку, и мы продемонстрировали родителям разворот на триста шестьдесят градусов.

— Может, ты всё-таки представишь нам свою избранницу? — сподобился отец на высокий стиль, улыбаясь промаху жены и подыгрывая нашему спектаклю.

— Мари Ронси! Встречайте! — крутанул я сестрёнку ещё раз, и она, заливаясь насквозь знакомым смехом, побежала вниз по лестнице к матушке.

— Всё, что у неё нанесено на лицо я сделал сам и сейчас это продаю. Очень дорого, — сказал я вслед убегающей сестрёнке и ушёл дописывать книгу.

Мне там совсем чуть-чуть осталось. Фактически, финал уже пишу.

Феноменальная память Ларри мне жуть, как помогает.

Пишу текст, как диктант, вспоминая своё выступление — импровизацию в доме лэры Хая. Правки вношу по ходу.

Бедный Островский! У меня и в прошлый раз, во время рассказа, от его Снегурочки не много чего осталось, а теперь и этого нет. Разве что, два трупа в конце — растаявшая Снегурочка и влюблённый в неё аристократ, который у меня не утопился, а бросился со скалы в бушующее море. Как альтернатива им — купеческая дочь Роксолана, ранее отвергнутая аристократом за день до свадьбы и красавчик — офицер, находящийся на лечении после схватки с Тварями и отказавший Снегурочке в любви. У них-то как раз всё хорошо закончится. Красивой и богатой свадьбой. Надеюсь, хэппиэнд утешит чересчур впечатлительных дамочек, на которых эта книжка и рассчитана.

Понятное дело, что имена все пришлось поменять, приводя их к местным реалиям, да и сюжет у меня далеко не тот, какой был в оригинале, зато правитель придуманной страны описан самым честным и справедливым человеком в мире. Ему осталось только нимб над головой нарисовать, но это уже не ко мне.

Я конечно же, не уверен, что моя книга когда-нибудь попадёт в руки местного Императора, но даже отъявленные недоброжелатели в ней крамолы не найдут.

А у меня простая задача — устроиться в этой реальности, как можно лучше и благополучнее. Так что — никаких наездов на власть. Попасть в число нежелательных писателей или просто сомнительных личностей в мои планы не входит. Слишком хорош этот мир и вызывающе обольстительны мои возможности в нём, чтобы бездарно профукать предстоящую счастливую и яркую жизнь.

Ночью, сделав небольшой перерыв на приготовление кавы и давая отдых глазам, я впервые задумался над тем, как же мне повезло.

Мог ли я у себя, на Земле, мечтать, что за неполных полгода смогу с ноля заработать на небольшой замок под Ялтой? Конечно же — нет.

А тут — вот он. Пусть пока ещё не мой, но я в него уже влюблён.

Не скажу, что для всех моих задумок поместье идеально подходит, но я мечтаю там жить.

Опять же, не начни я барагозить в самые первые дни, пребывая в смятённых чувствах после попадания, не было бы у меня ни денег, ни благословлений. А так всё один к одному вышло.

— Так, с чего начнём, с книги или с моих планов? — задал я вопрос, спускаясь по лестнице на первый этаж снятого мной дома.

— С книги! — первой откликнулась матушка.

— С планов!

— Братик, с книги!

— Отец, ты проиграл, — хохотнул я, потрясая рукописью.

Да. Я закончил книгу!

Слава моей замечательной памяти, навыкам Ларри — ботаника, который в совершенстве освоил два вида каллиграфического почерка, и моей ручке — самописке, купленной за два золотых!

Дорого, но перо у неё реально из золота сделано. Зато чернил хватает, чтобы целый лист с обеих сторон мелким текстом заполнить.