Люди, гоблины и орки с ужасом наблюдали за происходящим – из-за особенностей метаболизма именно у оборотней действие ботулинического токсина проявляется быстрее. Больше не находилось желающих отпроситься домой. Такими просьбами мэтру Ланселоту досаждали в последние два часа все чаще. Теперь все сидели притихшие, перепуганные. Матери прижимали к себе детей.

Самых тяжелых больных собрали в двух палатах. Бывает, что болезнь протекает в легкой форме, но оборотни все до одного едва дышали, со стороны казалось, будто их ребра вообще не двигаются. Лица посерели, глаза закатились.

– Белинда, Киран – идут в соседнюю палату, – отрывисто приказал мэтр Ланселот. – Мы с монной Райт и монной Амари остаемся в этой.

Так началась самая длинная и страшная ночь в моей жизни, за которой наступило такое же длинное, безнадежное, наполненное отчаянием утро.

Я не знаю, как мы выдержали. Не помню, сколько раз я заставляла раскрываться легкие, сколько раз запускала сердце. Скоро к первым тяжелым больным присоединились другие, те, кто еще недавно дремал в коридоре на стульях.

Я работала, почти не поднимая глаз, но когда предоставлялась возможность на миг разогнуть спину и оглядеться, я видела бледного мэтра Ланселота и монну Райт, у которой от усталости на веках залегли тени. Пришлось несколько раз прикладываться к флакону с зельем, восстанавливающим магию. Ух и огребу завтра по полной неприятных побочек, когда действие закончится. Но я ни о чем не жалела. Лишь бы удержать их всех – крошку Аделиз, вихрастого паренька, ворчливого господина Орхо… Только бы не отпустить!

В три пополудни в клинику ворвался полицейский, что караулил на станции дневной поезд из столицы. К груди, как величайшее сокровище, он прижимал деревянный короб, запечатанный магической пломбой главного медицинского управления. Я не поверила своим глазам и расплакалась от нахлынувших чувств.

– Весьма кстати, – сурово произнесла монна Райт и вдруг, пошатнувшись, стала заваливаться на бок.

– Карина! – Мэтр Даттон подоспел вовремя, чтобы подхватить ее на руки.

Я застыла, глядя, как мужественный и красивый мэтр Ланселот бережно держит на руках хрупкое тело темноволосой целительницы. Трогательное зрелище… От которого у меня едва не разорвалось сердце.

Я поскорее отвернулась, смаргивая слезы. Ничего, это просто усталость. Он не мой. И моим никогда не будет!

– Вернусь через минуту, – бросил мэтр Ланселот и унес бывшую невесту в свой кабинет.

К счастью, я была слишком занята, чтобы мучить себя видениями того, как он гладит Карину по щеке и просит прощения за все…

В какой-то момент я обнаружила себя сидящей на диване в кабинете начальника. На плечах плед, в руках чашка кофе… Вихрем пронесся последний час, и теперь можно было надеяться, что опасность для всех миновала. В кресле полулежала монна Райт, а мэтр Ланселот расположился на стуле.

Я не смела поднять глаз. Боялась, если замечу, какими взглядами обмениваются эти двое, то просто разрыдаюсь, а потом сбегу. Но они, как ни странно, вели вполне мирные беседы о клинике. Может, не хотели выставлять чувства напоказ?

– Когда ты успел обзавестись недоброжелателями, Ланс? Хотя чему я удивляюсь, ты всегда это умел. Имя Хельмут тебе о чем-то говорит?

– Господин Хельмут? Так это он стоит за теми доносами? Разве они были не анонимными?

– Я тебе ничего не сообщала, – улыбнулась монна Райт, помолчала и добавила: – Уеду в столицу вечерним поездом. Мне нечего здесь делать.

– Карина, не торопись. Тебе надо прийти в себя, отлежаться. Ты как целитель сама должна понимать…

Я поднялась, роняя плед. Мэтр Ланселот тоже встал.

– Грейс? Монна Амари, куда вы?

– Я ненадолго… Я… Мне нужно выйти…

Он не хочет ее отпускать. Что же, все понятно. Мне будто сунули в грудь раскаленную кочергу и теперь ворочали ею угли.

– Когда-нибудь мы поговорим, Ланс, – донесся вслед тихий голос монны Райт. – Когда-нибудь поставим точку…

«Если он захочет ее поставить!» – с горечью подумала я.

Ланс потер ладонями лицо. В глаза словно песка насыпали, а голова едва соображала. Как же некстати это вечное женское желание «прояснить все до конца» – да и было бы что прояснять!

– Точка была поставлена пять лет назад, – сказал он так мягко, как только мог.

Нет смысла сейчас вспоминать прежние обиды и стараться уязвить побольнее. Все-таки он уже не тот юнец, впервые столкнувшийся с предательством. К тому же, если бы не Карина, в мертвецкой уже сейчас покоились бы минимум три тела, и сколько бы затяжелели еще в ближайшие сутки – известно одним великим богам. Сейчас, после введения сыворотки, нейтрализующей микробный токсин, можно надеяться, что смертей не будет.