На постели остались следы моего утраченного девичества, и я, внезапно застыдившись, закрыла пятно покрывалом.

Пожалуй, стоит принять ванну. Хорошо, что ванная комната смежная с обеими спальнями. Я обмылась, огляделась в поисках расчески. Думаю, Ланс не станет возражать, если я воспользуюсь его. У зеркала лежали бритва и помазок, стоял таз, где Ланс, бреясь, разводил пену. Нашлась и расческа.

Я расплела косу, глядя на себя в зеркало. Синяк зажил без следа, а лицо все равно казалось другим, более взрослым, что ли. Сегодня ночью я перешла черту, которая отделяет девушку от женщины. Немного странно, что это случилось без свадьбы, ведь я с самого детства слушала строгие наставления мамы: девушка должна хранить честь, не быть доступной, мужчины таких не уважают, хотя с удовольствием пользуются.

Какие глупости! Я живу в современном мире, а это все отживающие предрассудки. Да! Если мы любим друг друга, то зачем нам эти условности – брачные браслеты, свадебные клятвы, подписи под документом, скрепляющим брак?

Вот только в глубине души, в самом ее темном уголке, разливалась тревога. «А что дальше?» – спрашивал меня внутренний голос, но я заставила его замолчать.

Заплела косу, пристроила расческу на место и случайно сдвинула таз. Из-за него показался ободок браслета. Тонкий золотой обруч со строгим эмалевым узором – брачный браслет, я узнала его с первого взгляда. Сердце неистово заколотилось в груди. Неужели? Для меня? Ланс знал, что мы станем близки, и заранее подготовился?

Я минуту стояла, зажав рот ладонью. Ведь ничего, если я посмотрю? Я ему не скажу, не испорчу сюрприз.

– Надо было лучше прятать, – произнесла я вслух.

Браслет оказался тяжелый, филигранной работы, по светлой эмали струилась серебряная вязь – древние защитные руны. Традиция, сохранившаяся с давних пор: муж просит всех святых защитить его молодую жену от несчастий и болезней.

В университете нас обязали учить мертвый язык, который сейчас нигде, кроме целительства, не применяется. Я не удержалась и прочитала, что написано на браслете. Прочитала и отбросила прочь, словно он внезапно ожег пальцы.

«Любимой Карине, да хранят ее все святые и моя преданная любовь».

Что? Как? Я ничего не понимала. Почему брачный браслет до сих пор хранится у Ланса, ведь они расстались с невестой пять лет назад!

Я прикусила костяшки пальцев. Расстались пять лет назад, но виделись совсем недавно. А я ведь так и не знаю, к чему привел последний разговор. Что они решили? Ланс повез ее к мэру на своем мобиле, хотя после бессонной ночи шатался от усталости.

В любом случае – вот он, браслет. Доказательство того, что Ланс все еще думает о монне Райт.

Только бы он вернулся поскорее. Обнял, поцеловал! Одно его слово, и я перестану сомневаться! Он меня любит!

«Или просто не стал отвергать девчонку, которая сама вешается на шею. Он ведь здоровый молодой мужчина…»

Мне стало так плохо, что я секунды не могла больше находиться рядом с браслетом, который теперь лежал на краю полки, посверкивая в лучах солнца. Он выглядел красивым и опасным, как свернувшаяся кольцом змея.

Я стремительно ворвалась в спальню и точно на стену натолкнулась: не ожидала, что в комнате окажусь не одна. У постели стояла пожилая женщина в чепце и белом фартуке поверх темного платья. Она уже сняла пододеяльник, кинула его на пол и теперь занималась тем, что стягивала простыню.

Горничная обернулась на шум открывающейся двери, и ее губы скорбно поджались при виде меня. Мои ноги будто приросли к полу. Почему я чувствую себя воровкой, застигнутой на месте преступления?

Женщина отвернулась, продолжила заниматься бельем. Сказала, не поднимая головы:

– Платье, белье и чулки в гостевой спальне. Я не думала, что застигну гостью мэтра Даттона в его комнате.

Мне показалось или горничная намекает на то, что я вела себя недостойно? Я собиралась потихоньку выйти и по коридору прокрасться в гостевую спальню, но женщина окликнула меня на пороге:

– Постой, Грейс. Грейс, верно? Ты ведь та самая стажерка, помощница в клинике?

Она скомкала простыню и держала ее в руках. На ее круглом простодушном лице презрение мешалось с сочувствием.

– Ты уж не обессудь, девочка, но я скажу! У меня дочь твоего возраста, и если бы я застукала ее за подобными делами – в кровати неженатого мужчины, – выпорола бы так, что она неделю сидеть не смогла бы.

Я сглотнула, попятилась и уперлась спиной в дверной косяк. «Да какое вы имеете право! – хотелось закричать мне. – Это только мое дело. Мое и его, но никак не ваше!»

Однако я молчала, будто язык проглотив, а женщина покачала головой и заговорила мягче:

– Ты совсем молоденькая и не понимаешь, что творишь. Подумай, что тебя ждет дальше. Граф Ланселот Джордж Филипп Александр Даттон женится на тебе? Что ты молчишь, отвечай.