— Поняла, — прошептала Агау, а Исау вновь бесстрашно пошла в бой.

Она закружилась вокруг гиганта, нанося удары точно в цель, но и она была уязвима. Ее коса волос была схвачена, но блеск металла одного из моих ножей и вот метровая коса Исау осталась в руке гиганта. Он пытался поймать верткую пчелу, что оказалась осой и все жалила и жалила, а черная коса, гордость любой девушки и услада для глаз мужчин, валялась в пыли, затоптанная и грязная.

Исау смогла найти первую точку на колене монаха, и тот упал в пыль после целой минуты кружения и сотни опасных ударов. Попади в Исау хоть один удар и она бы умерла. Агрей бил в полную силу, но не мог попасть в верткую, гибкую девушку, но проблема осталась и у Исау, монах был неуязвим. Когда, наконец, левая рука гиганта отказала, девушка пыталась отрубить ухо Агрею, но не получилось, лишить глаз великана также не удалось. А девушка тем временем задыхалась, силы её были на исходе, она все же живая в отличие от неутомимого Агрея, который даже в полупарализованном состоянии был опасен и начал даже восстанавливать себя.

Гигант вправил левую руку, но тут же лишился правой, и вновь оказался в беспомощном состоянии. И тогда Исау подняла с пыли косу, которая обняла шею гиганта, и девушка начала скручивать петлю и душить гиганта, что пытался освободиться, но не смог. Еще пять минут борьбы за жизнь и гигант внезапно расслабился и упал на землю, не двигаясь, его сердце билось, но мозг перешел в стадию сна. Огромная металлическая статуя лежала на песке без критических для него повреждений, не человек, танк, любой бы умер на его месте, но только не Агрей. А Исау, не видя ничего перед собой, шла в нашу сторону, она добила свой резерв и теперь направлялась к выходу с арены, даже не понимая, что она делает.

Иньху кинулся к арене, но его остановил крик Агау.

— Пап! Чемпион сам должен сойти с арены! — прокричала кроха на моем плече одну из местных традиций.

И Мастер словно в стену врезался, смотря как его дочь из последних сил идет, шатаясь, к нему, прижимая к груди мои ножи.

— Я победила, — проговорила Исау, наконец переступив границу арены, и рухнула на землю потеряв сознание.

Толпа вокруг хранила тишину еще около секунды, а затем воздух взорвался от тысячи криков.

— Невозможно!

— Как же так?!

— Мои деньги-и!

— Эта сука… —

— Хваленый мастер говно!

— Дайте ему имя: подстилка бабы!

— Каблук бронзовый.

— Шпилька!

Кто-то радовался победе девчонки в неравном бою, а кто-то желал ей смерти, как и в любом из миров хаос эмоций накрыл базар. А я готовил кулаки, если что я готов охладить головы нескольких сотен бойцов. А нечего обижать маленьких! Злых хищниц.

Конец главы.

В выделенной мне комнате в поместье Иньху было спокойно. Уже вечерело, а на ветвях деревьев пели свои песни на ночь птенцам птицы. И в этот момент, отрываясь от очередной книги, я удивился тому, как быстро летит время.

Время текло стремительно, казалось, еще минуту назад я поднял с земли победительницу, что должна была проиграть, но мертвой хваткой сжимала мои ножи. Позже я вместе с Иньху отвел Исау к кузнецу, который послал её в задницу, так как она сказала выковать ей такие же клинки как мои ножи, но с парой доработок под её вкус. Бедный бородач чуть не лишился жизни, и нет, не из-за оскорблений, которые он произнес, а из-за того, что сказала Исау. Кузнец еле сдерживался, чтобы не напасть на девушку, измученную боем, с молотом наперевес.

Кузнеца трясло, он то серел, то бледнел, и даже на одно мгновение позеленел, а затем выдал такие ругательства, что весь базар застыл, слушая прекрасно построенную речь из неизвестных им слов, но интуитивно понятными словами для любого, кто хотя бы раз бился ногой об угол, ронял камень или поскальзывался. Даже сейчас, спустя три дня, я жмурился от удовольствия, вспоминая ту птичью трель из незнакомых слов. Нужно будет обязательно еще раз прийти в кузню к Арахматуму и записать все, что он скажет, тем более что без меня кузнец не возьмет денег от Исау и не отдаст её заказ.

Кузнец не хочет с ней работать и имеет на это полное право, у него хватает клиентов, все же он мастер своего дела и может отказать тем, кто оскорбляет его дело и не понимает что нож это нож. И в данном случае называть нож мечом это не хвала, а оскорбление.

Но Исау этого не поняла, и девушке уже требуются стилеты не хуже моих ножей, звездочки, какие-то шпильки… Ах да, чуть не забыл, еще два меча для мамы. И у папы клинки уже старые, заменить бы. И хоть кузнец твердо ответил ей отказом, Исау все равно не поняла, будто слова кузнеца влетали в одно ухо и тут же вылетели в другое.

— Эх-х, видать это ей тот металлический так врезал. Ну не могла она так быстро отупеть, — улыбнулся я воспоминаниям, листая книгу на своей веранде у каменной чаши. Боковым же зрением отслеживая, как подозрительно колышется кустарник. — Может мне ей врезать, и она придет в чувства?

Кузнец тогда объяснил, что те ножи, что таскает его народ, это заготовки, и Ножами Его народа они становятся лишь в правильных руках. Да, сама заготовка тоже неплоха, но никогда не будет равняться моим ножам, и он не имеет права сделать копию моих ножей, так как они уже встали на путь Изменения. Да и как их скопировать? Это просто невозможно! Нельзя вдохнуть жизнь в мертвую сталь, это невозможно!