На вопрос Ивана, как им удалось сюда добраться, следы ребят реально невозможно было обнаружить, возрастной сержант Потапов — командир группы пояснил:

— Есть у нас один следопыт, из бурят-монголов[1]. Красноармеец Баяндуев. Вот он-то нас и довёл, а вы уже тут.

— А можно его пригласить? — вежливо поинтересовался Бажен Вячеславович. — Есть у меня к нему парочка вопросов…

— Так точно, товарищ! — ответил сержант. — Бато! Ко мне подойди!

От группы солдат отделился невысокий и смуглолицый паренёк с явно монголоидными чертами лица и подошёл к сидевшим у костра сержанту и профессору Трефилову.

— Звал, насяльника? — остановившись возле командира, произнёс бурят. — Сесть можна, да? — Указал Бато на свободное место у костра.

— Можно Машку за ляжку, Баяндуев! — незлобно ругнулся сержант. — Вот учишь вас, учишь, как к старшему по званию обращаться, а толку никакого! Не «звал, насяльника», — передразнил он бурята, — а как я тебя учил?

— Как учил? — переспросил Бато, гладя на сержанта преданным взглядом.

— Так учил, Баяндуев: товарищ командир, по вашему приказанию прибыл! А не звал, насяльника! Понял?

— Понял, насяльника! — закивал бурят, а его хитрые глазки маслянисто заблестели.

— Не понял, насяльника, — вновь поправил подчинённого сержант, — а так точно, товарищ командир!

— Так точно, товарища командира! — послушно произнёс бурят. — А почему не понял?

— О, Господи! — схватился за голову Потапов. — Ну, и вот как с ним быть? Сейчас хоть по-русски немного балакать научился. А так совсем было, хоть караул кричи! Понимаете, товарищи — ну, совершеннейшее «дитя природы». Как этот… как его? — Сержант наморщил лоб, пытаясь что-то вспомнить. — А! Вспомнил — Маугли! Садись уже, горемыка. Товарищи знать хотят, как ты след отыскать умудрился?

— Так это, — Баяндуев уселся на краешек бревна рядом с Потаповым, — Бато видеть может. Другие не могут, а Бато может, — заявил бурят, расплывшись в улыбке.

— Ты это, Баяндуев, — одернул бурята сержант, — умным людям голову-то не морочь! Видит он, видите ли, чего другие не видят! —усмехнулся мужик.

— Бато видит, — опять закивал Баяндуев. — И ты, ноён-ахай[2], тоже увидеть сможешь, если будешь знать, как. И товарища твоя — молодой, не хромая который, тоже может. И может тот могучий эзен[3], что ёловый юрта лежать, а его душа иной мир ходить, куда черный большой заян детишек уводить…

— Дела-а-а… — присвистнул стоявший за спиной бурята капитан госбезопасности Фролов. Увидеть в шалаше, куда так и не пришедшего в сознание товарища Чуму перетащил Чумаков, молодой бурятский красноармеец никак не мог. И догадаться о его плачевном состоянии, тоже не мог. Выходило так, что этот Баяндуев тоже являлся одарённым. — Ну-ка, товарищ сержант, погуляй немного… — попросил Потапова Лазарь Селивёрстович. — То, о чем я буду сейчас твоего Баяндуева расспрашивать — является секретной информацией! — строго произнес он.

— Слушаюсь, товарищ капитан госбезопасности! — не разводя лишних разговоров, сержант поднялся на ноги. Да и спорить с таким высоким чином смысла совершенно не было.

— А вот скажи-ка ты мне, Бато, — Фролов уселся на освободившееся место, — откуда ты всё это знаешь?

— Так ада — мелкие лесные духи в ухи Бато нашептали, — ответил бурят, даже не пытаясь юлить. — Бато с детства их слышит — дед научил…

— И кто у нас дед? — перебил бурята Фролов. — Волшебник?

— Э-э-э, зачем волшебник? — вроде как даже возмутился Баяндуев. — Выше бери, насяльника! Великим шаманом дед Бато был.

— Хорошо, — кивнул Фролов — его предположения оправдывались. — Значит, и про следы детей тебе тоже лесные духи нашептали? Или сам леший рассказал?

— Нет, — помотал головой бурят, — му-шубун, здешний хозяина лесной, сгинул давно. Его сильно большой черный заян[4] рвать, тот, который детей к себе под землю забирал, за которым ваш могучий эзэн шаман спускаться в нижний мир.

— И зачем ему, по-твоему, куда-то там спускаться? — поинтересовался между делом Лазарь Селивёрстович.

— Как зачем, насяльника? Черный заян — покойника-немёртвый, совсем старый, однако! Сильный! Не каждому великому шаману по плечу над ним верх взять, — доверительно продолжил он рассказ. — Да ты сама воздух-то понюхай, да… — И Баяндуев показательно засопел носом. — Чуешь-нет? Мертвечиной вся округа вонять! Э-э-э! Не чуешь ты ничего, насяльника! — Махнул рукой бурят. — А вот ты, ноён-ахай, — обратился он к профессору Трефилову, который что-то строчил чернильным карандашом на бумажке, — понюхай! Твоя получится должна!

— Я? — Оторвал голову от записей Бажен Вячеславович. — Понюхать?

— Да-да, твоя! — Вновь закивал Бато. — Нюхать. Затем думать-чувствовать, затем опять нюхать. И глаза закрывать — так лучше, — посоветовал он профессору.

Бажен Вячеславович закрыл глаза, а затем начал втягивать носом воздух, стараясь вычленить в нем различные ароматы. Прежде всего лесной воздух приятно пах осенью: опавшей и прелой листвой, свежестью и… Присутствовал в этом переплетений запахов еще один… посторонний… неприятный… и не запах вовсе, а так, что совершенно непонятное на грани восприятия…