— У него умиротворенный вид, правда? — сказал Картер. Хелен кивнула и протянула руку.

— Прими мои соболезнования.

Спасибо, — он улыбнулся, но сам уже смотрел по сторонам, словно кого-то или что-то искал. Ей захотелось посмотреть, нет ли у него в волосах птички, но Картер был и сам похож на птицу, которая ищет ветку, на которую можно сесть. — Я только приехал. Не поверишь, за стольким надо проследить. Пришлось заехать в казино, да еще звонить жене, сказать, чтобы привезла детей, — он на мгновение крепко стиснул ее руку. — Завтра вечером ты работаешь по графику.

— Я знаю.

— Завтра, в связи с похоронами, все будет закрыто, оба казино. Ему бы это понравилось. Уважение — его любимое слово. — Он пристально посмотрел на тело отца, затем обратился к Хелен. — Ты поела?

— Да, спасибо.

— Ну-ка, посмотри туда. Это не Рик Марино, баскетболист? — Картер кивнул головой в сторону двери, где в окружении небольшой свиты появился человек, привлекший всеобщее внимание. При его росте нельзя не стать баскетболистом. Он был единственным человеком, кто был выше Риза, который как раз крепко жал ему руку.

— Чертовски напористый и наглый, — сообщил Картер, — хочет построить возле Спэир-Фиш большое казино. Пытается заставить штат поменять законы и поднять ставки. Должно быть, хорошо быть знаменитым, — Картер засунул руки в карманы брюк, пристально глядя на этих двух гигантов. — Придется поднять крышу, чтобы принимать друзей моего братца, верно?

— По крайней мере, расширить двери…

— Я должен познакомиться с этим парнем. Пошли, получим автограф. — Эти слова заставили Хелен нахмуриться. — Шучу, — бросил Картер, — обойдемся рукопожатием.

— Но ты только что сказал, что он наглый и напористый.

— Я сам такой. Черт, а ведь мы здесь были первыми. Стали на ноги, за нами «Тэн Старз», а у них — денег куры не клюют, — улыбнулся Картер, по-прежнему наблюдая за двумя, когда-то знаменитыми соперниками, которые сейчас просто о чем-то дружески беседовали. — Пусть засвидетельствует нам свое почтение, и моему отцу, конечно, — он похлопал ее по руке. — Не робей, Хелен.

— А я и не робею. Я должна быть на работе в… — она взглянула на часы, хотя они оба знали, что у нее еще много времени. Это была прекрасная возможность удалиться.

— Подумав, я не считаю нужным представлять своего лучшего крупье возможному конкуренту. — Кивком головы шеф отпустил ее. — Спасибо, что пришла.

Она ушла, ничего не сказав ни Ризу, ни Джин. Она почувствовала, что смертельно хочет поговорить только с одним человеком, а он за 500 миль отсюда. Нашла таксофон. В лагере было время ужина. Самое лучшее время дозвониться до сына. Она старалась звонить не слишком часто, но совсем не звонить было нелегко. Впервые он был вдали от нее больше чем неделю. И неделя эта казалась вечностью. Однако он заказал эту поездку в летний лагерь, как подарок на День рождения. Для Хелен это поездка была дорогим удовольствием, но он был такой способный ребенок, а такие дети нуждаются в особых подарках, им необходим шанс. Хелен хотела компенсировать Сидни отсутствие отца, нередко его желания влетали ей в копеечку. Это было правильно, что она должна платить. Так поступают все современные родители, чувствующие вину перед детьми.

Когда сын подошел к телефону, Хелен старалась разговаривать с ним без лишних сантиментов. Он всегда был взрослый для мамочкиного сюсюканья, еще с тех пор, как пошел в детский садик.

— Все классно, мам. Завтра мы идем в поход в горы Сан-Хуан. Будем есть то, что найдем по дороге.

Напротив трое мальчишек, сидя на земле, играли в камушки. Не думала, что дети все еще играют в камушки. Она улыбнулась. — А что, если вы ничего из еды не найдете? Разве сейчас сезон?

— В лесу всегда есть еда, мам. Это проверка на выживание.

— Но у вас, на всякий случай, должны быть консервы.

— Ни в коем случае, мам, это было бы нечестно. Может у вожатых что-то и будет с собой, но я буду терпеть.

— Значит, я послала им мальчика, а назад получаю мужчину.

— Ты за это им платишь. Я вчера в баскетбол набрал 14 очков. У меня уже неплохо получается.

Она закрыла глаза и кивнула, представив его в длинных шортах, мокрые волосы прилипали к шее. Он носил длинные волосы, иногда заплетал их в косичку. Он так решил, когда подрался с одним мальчишкой в школе. Это был белый, как его мать, он сказал, что Сид — полукровка, и он заявил, что ему не нравится это слово, ему не нравится ничего полу. Ему просто не нравиться — полу. Поэтому, он хочет идти до конца, отбросить белую половину, которая ничего не значит, потому что индейская половина заметнее. Она тогда еще попросила его подумать, но он проигнорировал ее слова. Черт, ему уже почти двенадцать.

— Мне приятно это слышать. А как насчет того, чтобы писать?

— Я веду журнал. Это то, что входит в программу. Пытаюсь писать каждый день.

— Я имела в виду письмо.

— Боже, тут так много всего происходит, у меня нет времени ни на какие письма.

Господи, его голос меняется. Грубеет. Совсем, как у мужчины, как…

У меня нет времени ни на какие письма. — Те же слова говорил Риз.

— А чем ты, мам, занимаешься?

— Просто работаю в казино, милый.

— Не просто, ты ведь расследуешь, верно?