Итак, кому же мы охотно прощаем заимствования, даже узнаваемые?

Любимым писателям. Этим - в первую очередь. Любимый писатель может хоть на голове стоять, хоть "Колобка" гекзаметром пересказывать.

Второе. Тем, кто сумел органично вписать чужую историю в собственный текст, ввел ее к себе в роман не ради красного словца и тем более не ради демонстрации своей начитанности, а просто потому, что хорошо легло.

И, наконец, с большой-большой натяжкой, - молодым энтузиастам, которые впервые в жизни прочитали какую-нибудь "Сагу о Гисли", возбудились и принялись кричать на весь мир: "Сага! О Гисли! Круто-то как!"

Вот им. А больше - никому.

О герое

02:00 / 12.06.2016

Время от времени в интернете появляется очередная литературная игра. Она напоминает «совместный пошив» на рукодельных сайтах (лично я периодически посещаю сайты по изготовлению текстильных кукол): «Сегодня мы рисуем нашей кукле глазки», «Сегодня мы учимся делать кукле пальчики»…

Приблизительно так же выглядят задания и этих литературных игр: «Сегодня мы придумываем, чем занимается по жизни наш герой», «Сегодня мы подбираем нашему герою лучшего друга и нескольких друзей второго плана»…

Оба «совместных пошива» роднит одно: это технология. Технологию действительно интереснее осваивать вместе. Это и вдохновляет, и позволяет найти друзей по общим интересам; есть с кем поговорить о процессе, есть кому похвалиться результатом.

Но если рукоделие всегда предполагает точное следование технологии, то в словесном творчестве это не работает.

Если вышивать крестиком не как положено, а с «творческим подходом», то получится попросту криво. Если рисовать кукле глазки не так, как давным-давно разработано художниками, а по собственному усмотрению, то кукла с большой долей вероятности получится страхолюдной.

В искусстве все обстоит ровно наоборот. Если писать в точности так, как разработано авторами писательских технологий, то на выходе будет кошмар. В искусстве технологии необходимы только для старта, а потом эту первую ступень нужно отбросить. Тащить с собой в свободный творческий космос весь этот балласт губительно.

Действительно – важно знать, кем работает главный герой и кто его друзья и враги. Но настоящая работа над образом начинается не с этого.

Имеет ли значение цвет кожи героя, цвет его глаз-волос, рост и вообще национальность? Естественно, имеет. Имя? Для меня – однозначно: имя часто влечет за собой образ. Часто, но не обязательно.

Зацепиться, в принципе, можно за любую мелочь: хочу написать про одноглазого человека (не пирата), случайно встретился на улице мужчина, похожий на Гитлера, - интересно, как он живет? – м-м-м… не поведать ли о сложных интригах в мире мерчендайзеров? А может, сделать героиней ту назойливую девицу, которая обзванивает незнакомых людей и врет им про акции в косметических и медицинских центрах? Интересно, как она живет и есть ли у нее кошка?

Но это чисто внешние зацепки, повод для мимолетного знакомства. С живым человеком мы будем общаться не потому, что он одноногая негритянка, а потому, что это близкий, интересный нам человек. То же самое происходит и с персонажем.

Внутренняя связь с героем не может быть установлена механистически (технологически).

Владение технологией не поможет автору даже подобрать черты характера, которые будто бы сделают данную личность привлекательной лично для него, автора. (Думаю, нет смысла говорить о том, что если персонаж не цепляет самого автора, то не зацепит он и читателя).

Я считаю, что причина провальности большинства современных книг – в том, что их авторы четко следуют технологиям. И здесь я не имею в виду элементарное понимание стилистики языка, это рабочий инструмент, не владеть которым постыдно, - я имею в виду именно технологии создания текста. Да, конечно, у сочинения обязательно должны быть вступление, завязка, развитие сюжета, кульминация и развязка. Но и это низовая часть. Когда технологии вторгаются в высшие сферы создания текста, когда они затрагивают личность героев, когда они вторгаются в их бытие, - вот тут-то и появляются те самые белые нитки, которые торчат столь вопиюще (надеюсь, вы заметили в моей последней метафоре стилистическую ошибку?), что искушенному читателю становится скучно.

Разумеется, писатель обязан знать низовые технологии. От синтаксиса и словоупотребления – до основных принципов композиции. Но на этом и все. Владея инструментом, автор остается один на один со своим воображаемым миром, где его прямая обязанность – свободно распоряжаться своими ресурсами. Понятно, что чем лучше мастер владеет инструментом, тем легче и виртуознее он импровизирует. Эта «как бы» импровизация на самом деле очень хорошо подготовлена многолетней ремесленной работой.

Такой учебной работой могут быть редактуры, кстати: когда «вгрызаешься» в чужой текст, отлично видишь не только стилистические ошибки, подлежащие исправлению (или, по крайней мере, обсуждению), но и собственно структуру, «как это сделано». Для меня такой школой стали многочисленные редакторские работы над переводами. Нужно ли говорить, что в девяностые годы все это было самодельным, очень непрофессиональным. Энтузиазма было много, мастерства мало. Но разгребая стилистические ошибки переводчиков, в том числе и мои собственные, я заодно изучала работу профессионального автора. Именно по этой причине в свою «библиографию», в самом конце, я включила некоторые редактуры: это та работа, которая оказала на меня определенное влияние. Я видела, как профессионал делает текст. Видела не глазами читателя, а как бы изнутри текста. Училась создавать потайные швы – прятать белые нитки.

Сейчас эти нитки прятать разучились. Или не считают нужным. Чем больше заметных стежков – тем «профессиональнее» автор: посмотрите, посмотрите, как владеет технологией! Все крючки расставил по местам, все необходимые элементы вставил в нужные эпизоды.

В глянцевом журнале дают советы барышням – как клеить мужчин: покажите ему, что он неотразим, скажите ему простой комплимент (да-да, мужчины любят комплименты! Похлопайте глазками: «Никто так не понимает меня, как ты»). Если девушка последует этим советам (а где гарантия, что бородатые существа с Марса не пролистали, сидя в туалете, тот же самый глянцевый журнал?) – она рискует влипнуть: фальшивка никому не интересна.