— Банк дает тебе деньги потому, что я предоставил соответствующие гарантии.

Она судорожно глотнула.

— Ты хочешь сказать, что то, что я трачу, — это не то, что я на самом деле заработала?

— Это то, что принадлежит банку. — Он взял ее руку, лежащую на столе. — Вчера мне звонил директор. Он сообщил, что твои расходы непомерно высоки. Тебе стоит подумать об этом, но я не хочу, чтобы ты переживала. — Он мягко сжал ее руку. — Все в порядке, это не так уж важно.

В своем желании успокоить ее он добился прямо противоположного эффекта. Габриэль была вне себя. От той радости, которую подарил ей новый статус, не осталось и следа. Вранье, одно сплошное вранье. Она снова была нищей швеей, наивной провинциалкой на содержании у благородного богача. О, как ненавистны были ей эти роли. Она работала изо всех сил, чтобы добиться независимости и уважения. И главным ключом к этим двум вещам были деньги. Для женщины вроде нее они означали свободу. Деньги давали возможность заниматься тем, чем ты хочешь, и стать тем, кем ты хочешь быть. Бой знал это лучше других, он сам был живым доказательством этого.

— Почему они позвонили тебе, а не мне? В конце концов, счет открыт на мое имя. Или нет? — Ее голос дрожал от гнева. Она резко высвободила руку.

— Я поручился за тебя своими ценными бумагами, — тихо ответил он. — Я же объяснил.

Остаток вечера она провела в тяжелых раздумьях. С Боем она почти не разговаривала, чувствуя себя обманутой. Как он мог позволить ей открыть свое дело, не объяснив при этом, как все будет выглядеть в денежном отношении? Она же делала шляпки не ради своего удовольствия.

Ночью бушевала гроза, а утром Габриэль отправилась в ателье раньше обычного. Она освободила один из столов и, разложив на нем все счета и учетные книги, которые смогла отыскать, провела несколько часов за скрупулезным изучением цифр. Сначала она не понимала ровным счетом ничего, но постепенно начала улавливать смысл в этих бесконечных таблицах и числах. Она складывала и вычитала не только в уме, но и, как в детстве, на пальцах: один, два, три, четыре, пять…

Как только пришла Анжель, девушка-помощница, которую Габриэль считала своей правой рукой, между ними состоялся доверительный, но весьма серьезный разговор.

— Я открыла этот магазин не для развлечения, — твердо сказала Габриэль. — Поэтому пора перестать швырять деньги направо и налево. Начиная с сегодняшнего дня, никто не потратит здесь и сантима без моего разрешения. Отныне я хочу контролировать все доходы и расходы и каждый вечер буду лично проверять бухгалтерские книги.

Шесть лет спустя она выплатила Бою все деньги, которые он вложил в открытие ее магазина. С его помощью она многое узнала об экономике и банковском деле и успешно держала под контролем доходы и расходы. Еще в самый разгар войны она рассчиталась со всеми долгами, имея при этом почти три сотни наемных работниц. Сегодня она полностью обеспечивала себя и даже могла позволить себе содержание великого князя.

Но и Дмитрию она была обязана многим. Он давал ей то общественное признание, которое, как она теперь знала, не купишь ни за какие деньги на свете…

— Коко! — Его бархатный голос вернул ее к действительности. — Где ты?

Отогнав прочь воспоминания, она улыбнулась.

— Здесь. С тобой. — Она подняла свой бокал, приглашая его выпить шампанского вместе с ней.

— Неправда, не здесь. Сейчас ты точно была где-то далеко.

Габриэль не собиралась рассказывать ему о своем мысленном экскурсе в прошлое.

— Ты прав, я была на рю Камбон. В своем магазине, — соврала она. — Я еще никогда в жизни не уезжала в отпуск так надолго и все еще не могу к этому привыкнуть.

В ответ он поднял свой бокал.

— Тогда давай выпьем за приятный и безмятежный отдых. — Он сделал глоток шампанского. — Я подумал, не сьездить ли нам на экскурсию. Как ты смотришь на то, чтобы завтра отправиться в Ниццу? Я хочу показать тебе русский православный собор.

Она хотела спросить, не привлечет ли его персона слишком много внимания со стороны местного русского общества, но передумала. Это было нечто совсем иное, чем те прогулки по захолустью, которые они совершали раньше. Очевидно, ему было важно показать ей храм своей веры.

И это тронуло ее до глубины души.

По пути в Ниццу они откинули крышу автомобиля, наслаждаясь теплой, почти летней погодой. Живописная дорога петляла вдоль гор и берега моря. Дмитрий ловко и с удовольствием вел машину по узкой трассе, и Габриэль любовалась открывавшимися на поворотах видами на острые скалы и лазурную морскую гладь. В воздухе стоял аромат акаций и кипарисов; встречных машин почти не было, и Габриэль временами закрывала глаза, представляя себе, будто они с Дмитрием совсем одни в этом восхитительном уголке земли. Какая приятная фантазия! Когда она вновь открыла глаза, они ехали уже вдоль мыса Ферра, и на горизонте виднелся белый корабль: то ли паром с Корсики, то ли торговое судно или большая яхта, с такого расстояния разглядеть невозможно. Как было бы здорово оказаться сейчас на борту! Габриэль решила при случае спросить у Дмитрия, любит ли он ходить под парусом.

Сначала она удивлялась тому, с какой легкостью Дмитрий ориентируется в этих местах, но потом вспомнила, что он не в первый раз проводит время на Ривьере. Он одинаково уверенно вел автомобиль и по широким улицам Ниццы вдоль великолепных зданий из желтого песчаника, вдоль каменных стен, окаймляющих роскошные пальмовые сады, и по тесным улочкам с покосившимися ветхими постройками — словно жил здесь всегда. Они давно съехали с прибрежной трассы, которая служила Габриэль единственным ориентиром в этом калейдоскопе римских развалин, средневековых построек и особняков эпохи классицизма. Миновав старый город, они оказались в жилом квартале, и теперь их со всех сторон окружали изысканные виллы. Габриэль разглядывала припаркованные вдоль тротуаров автомобили и элегантно одетых людей, спешивших по своим делам. Здесь было немноголюдно, но высокий социальный статус обитателей этого района ощущался во всем. Мимо них, погромыхивая, проехал трамвай, и кондуктор сердито затрезвонил сигнальным звонком, когда их «роллс-ройс» пересек рельсы прямо у него перед носом. Не обращая внимания, Дмитрий свернул в узкий переулок. Эту часть Ниццы Габриэль, в основном привыкшая гулять по Английской набережной, не знала вовсе.