Дягилев, по традиции сидевший рядом с Мисей, заметил ее взгляд.

— Ему мало одной несчастной любви, он хочет добавить к ней несварение желудка и дурное настроение, — прошептал он ей на ухо, пододвигая к себе огромное блюдо с морепродуктами.

— Похоже, он так и не смирился с тем, что Коко его бросила.

— Да. До сих пор не может ее забыть. — Вытащив кусочек мяса из закрученного хвоста вареного лангуста, Дягилев продолжал: — Он чуть с ума не сошел, когда приехал в Гарш и узнал, что Коко до сих пор на Ривьере и вернется только через пару недель. Он надеялся на примирение. А может, готовился ее убить. Во всяком случае, выбрасываться из окна он, похоже, не собирается, раз так озабочен своей диетой.

С легкой тревогой Мися подумала о том, что Дягилеву и самому не помешала бы диета. Он страдал диабетом, и эта гора ракообразных, лежащая перед ним на тарелке, вряд ли улучшит его здоровье. Но она решила не портить ему удовольствие: еще один страдалец за этим столом — уже слишком.

— Вы что-нибудь слышали о Коко? — поинтересовалась Мися, тем самым с неохотой признавая тот факт, что они с Коко уже некоторое время не общаются друг с другом.

— Я как раз хотел спросить вас о том же. Дорогая, не хотите ли вы сказать, что не знаете, как дела у нашей Коко? — с легким укором ответил Дягилев.

— Что я могу поделать — она со мной не разговаривает!

— Какой ужас!.. — воскликнул импресарио, от огорчения выронив монокль. Несколько гостей испуганно обернулись в их сторону. — Кто же теперь расскажет мне подробности ее романа с великим князем?..

Мися раздраженно вздохнула. Что тут скажешь, теперь ей самой придется довольствоваться информацией далеко не из первых рук.

— Сергей, если все дело в этом, то, прошу вас, не беспокойтесь. Вы и без меня узнаете все, что вас интересует. Весь Париж только и говорит об этом. В Монте-Карло их видели все. Насколько я знаю, они много путешествуют: их часто видят разъезжающими в кабриолете. По вечерам ходят в лучшие рестораны или в казино. Великий князь, очевидно, играет там на бриллианты русской императорской короны. А если говорить серьезно, то всем понятно, что это деньги Коко.

— Интересно, найдется ли на свете хоть один мужчина, с которым вы согласитесь делить внимание Коко? — с понимающей улыбкой ответил Дягилев. — Сдается мне, вы ревнуете, та chere. Не знаю, правда, из-за чего именно — из-за великого князя или из-за того, что не вы были той, кто их соединил.

Никому другому Мися не позволила бы подобной дерзости. Но Сергею Дягилеву она прощала все. Даже если его колкости вгоняли ее в краску, как сейчас. Обмахиваясь салфеткой, как веером, чтобы хоть немного охладить пылающее лицо, она шутливо-театральным тоном воскликнула:

— Сергей, как вам не стыдно!

— Ни капельки, — весело подмигнул он в ответ, но тут же продолжил серьезным тоном: — Кроме всего прочего, до меня доходят слухи, которые могут оказаться весьма полезными для великого князя в его нынешнем положении. Мои соотечественники в России, которые в свое время расчищали дорогу большевикам, теперь, очевидно, осознали, что те вовсе не собирались никого спасать. В стране голод, то и дело происходят мятежи во флоте. Бедная матушка Россия все никак не успокоится…

— Вы думаете, Романовы могут вернуться к власти? — с волнением спросила Мися, позабыв про бокал шампанского в своей руке, который собиралась пригубить.

— Пока это всего лишь слухи. Но если это и в самом деле случится, Дмитрий Павлович станет новым русским царем. Ему придется следовать строгим законам императорского дома — а значит, о женитьбе на Коко не может быть и речи. — Дягилев вытащил из нагрудного кармана носовой платок великой княгини и прижал его к носу. — Honi soit qui mal у pense [21] , — многозначительно произнес он, убирая свой талисман обратно в карман, — да будет стыдно тому, кто дурно об этом подумает.

«Боже мой, неужели опять — еще один брак по расчету?..» — с ужасом подумала Мися. Еще одну такую драму, как тогда, когда женился Бой Кэйпел, Коко точно не переживет. Надо позвонить ей! Срочно! Она должна быть рядом, когда подруге понадобится поддержка. Но вдруг ее осенила неожиданная мысль.

— Второй брак отца Дмитрия Павловича был морганатический, не так ли? Он ведь женился на женщине, которую любил, хоть она и близко не имела того статуса, который был у него.

— И к чему это привело? Великого князя Павла Александровича отправили в изгнание, а когда спустя многие годы он все-таки смог вернуться из Парижа, радоваться ему оставалось не долго: началась революция, и большевики расстреляли его, как и сводного брата Дмитрия и многих других членов царской семьи. Нет, сказать по правде, я не уверен, что желаю Коко такой участи — быть любовницей претендента на русский престол… — Дягилев не договорил, так как его внимание привлекло нечто странное, происходившее на другом конце стола.

Прямо к нему, под громкий хохот гостей, несся Сергей Судейкин.

— Маэстро, спасите меня! — кричал он, отчаянно размахивая тарелкой и столовыми приборами.

Мися хорошо знала этого художника — как и всех остальных, кто сотрудничал с «Русским балетом» на протяжении этих лет. Сергей Судейкин делал наброски декораций еще для первой постановки восемь лет назад. Подобно многим русским во время революции, ему удалось уехать из России и через Крым добраться до Франции. Его супруга, Вера Судейкина, как и Ольга Пикассо, когда-то танцевала в труппе Дягилева, поэтому вполне естественно, что в Париже они нашли приют у своего импресарио.