Горный Ветер ответил:

– - Ну, иногда правда в разбойники записывают народных героев. Но у тех, кто идёт в партизаны, изначально другие мотивы. Хотя и случается, что партизаны могут деградировать до разбойников, но большая ошибка смешивать разбойников и партизан.

– - Верно. И всё же во время конкисты в сопротивление власти белых людей шло бы вдвое втрое больше, если бы не страх за родных, которых могут убить. Однако англичане, если решили расчистить землю под себя, убивают в любом случае, но нормальному человеку это трудно понять. Но ты прав в одном: мы заведомо уязвимее англичан, потому что у нас есть те, кого мы любим. А вот Ветерок никогда никого не любил. И потому так легко с ними спелся.

– - Да, не любил. Порой я жалею, что у меня тогда не было льяуту, чтобы проголосовать за его казнь.

– - Неужели тебя совсем не страшила мысль стать братоубийцей?

– - Тот, кто оправдывает мерзавцев, мне не брат. Понимаешь, Ветерок взял сторону белых людей, в любой ситуации для него они более правы, чем мы, для них у него есть оправдания, для нас -- нет. А разница между белыми людьми и нами в том, что мы считали и считаем их в худшем случае гадами, а они нас -- не вполне людьми.

– - Именно. Ведь гад потому и выглядит гадом, что к нему требования как к нормальному человеку. Ведь ягуара же никто не думает упрекать с моральной точки зрения за то, что он убивает людей или скот. Да, я вот думал, не слишком ли я возмущаюсь действиями каньяри, раз они так себя ведут, значит, не могут иначе... А теперь понял -- лучше возмущаться. Пока возмущаешься -- считаешь людей людьми, а не животными, которые за себя не отвечают. Каньяри -- отвечают, хотя и нужно делать некоторую скидку на неизжитые обычаи.

– - Знаешь, Асеро, мне кажется, что с каньяри мы что-то важное упускаем. Вот ты заподозрил, что перед тобой картинку лакировали. Я бы не сказал, что это в полной мере так. Какое-то время там действительно почти ничего особенного не происходило. Они и в самом деле некоторое время мирно трудятся, пасут скот, а то раз -- и начинают вести себя так, как будто этих самых мирных лет и не бывало. Почему так? Я не знаю.

– - Я тоже не знаю. Постараюсь понять это на сей раз, может, удастся.

– - А насчёт Жёлтого Листа у меня есть подозрение: что если он, наоборот, хочет, чтобы ты с него льяуту снял? Может, от того и нарывается на ссоры?

– - Эта мысль не приходила мне в голову. Но... зачем?!

– - Ну, причин может быть несколько. Может, ему надо представить себя несправедливо обиженным тобой перед амаута. Кроме того, льяуту привязывает его к столице, он не может бросить Газету, а если ему льяуту снять, то это развяжет ему руки... Ладно, вернёмся от каньяри, тогда и решим вопрос.

– - Горный Ветер, глянь мне в глаза! Ты как будто что-то скрываешь важное. Ты как из Тумбеса вернулся, сам не свой ходишь. Что у тебя там случилось?

– - Ладно, теперь уже не имеет смысл скрывать. Тебе скажу. В общем, я отправил группу своих людей для ликвидации Ловкого Змея. Есть основания считать, что он имел тесные связи с англичанами, имел отношение к похищению сыновей Зоркого Глаза, да и Жёлтый Лист, скорее всего, с ним связан. В задачи группы входил в том числе и захват его бумаг. В группе был Цветущий Кактус, один из тех людей, которым я доверял без оговорок... Так вот, он оказался изменником!

– - И погубил группу?

– - Не знаю. Я узнал об этом, когда они уже отплыли. Помнишь, я рассказывал тебе, как Цветущий Кактус двух изменников изобличил. Так вот, я был у них на рудниках. И.. в общем, мне предоставили довольно веские доводы в пользу того, что изменник ? как раз Цветущий Кактус. А значит, он всё мог подстроить, мог нарочно выдать место жительства своего патрона, чтобы заманить их в ловушку. Я отправил вдогонку второе судно, и теперь жду результата. Но если не вернутся и они, я молю тебя...дай мне шанс попытать счастья самому.

– - Почему тебе это так важно?

– - Ловкий Змей отравил мою мать... и жизнь моего отца отравил.

Асеро жестом указал на свой лоб:

– - Ты знаешь, с льяуту на голове страну не покинешь.

– - Напрямую нет, а тайно возможно всё. Просто скажу, что в Тумбес уехал, а на деле туда. Впрочем.... Может, ты и сам снимешь с меня льяуту за такой провал.

– - Ладно, об этом мы после Райма Инти поговорим.

С того разговора в карете прошло несколько дней. Асеро, находясь в одном из пунктов местного управления, изучающе смотрел на сидевшего перед ним преступника-каньяри. Тот пока угрюмо молчал, но Асеро по его внешнему виду пытался понять, как могло случиться то, что случилось. Может, это была и наивная идея -- снять льяуту, замаскировать серьги причёской и представиться членом комиссии из Куско. Но Асеро знал, что с Первым Инкой каньяри говорить не будут, а вот с простым чиновником -- ещё может быть. Сидевший перед ним человек не казался ему негодяем, у него не было на лице злорадства или насмешки, а его мозолистые руки говорили о жизни, проведённой в труде, а также до боли напоминали Асеро об отце и о детстве в родном айлью, том самом, что потом разорили каньяри...

Накануне мать растерзанной женщины показывала ему портрет своей покойной дочери. Он был сделан как раз перед свадьбой, и с него глядела счастливая юная девушка, глядя на которую, невозможно было поверить, что жить ей осталось всего несколько месяцев... Девушка на портрете улыбалась, и эта улыбка напоминала Асеро о Прекрасной Лилии. Каким мерзавцем надо было быть, чтобы просто поднять руку на такую девчушку, не говоря уже о том, что они сделали. Мать покойной, всхлипывая, рассказывала: "Я отговаривала её туда ехать, она же на сносях была, лучше бы поберечься. А она ни в какую: "Помогать мужу -- мой долг!" Ну, кто же знал, что так выйдет..."