Хотя отец и признал Эдриана и дал ему свою фамилию, он был жесток с ним и отчаянно ненавидел всю свою жизнь.

Мать же всю жизнь ненавидела отца и меня, как будто мстила мне за то, что в свое время родители обвенчали ее с нелюбимым человеком, моим отцом.

Я был чужим для матери, Эдриан – для отца.

Мы с братом были бесконечно чужими друг другу – с возрастом это усилилось и превратилось в настоящую вражду.

Между нами, двумя братьями, навсегда пролегла пропасть.

Пародия на семью, где царил мертвенный холод и всеобщая ненависть, недоверие друг к другу и предательство.

Думаю, что ничего не могло сложиться по-другому.

Я поклялся, что, если у меня будет семья, то она никогда в жизни не будет похожа на мою собственную, в которой я вырос.

И все-таки…

Хотя она сейчас встала между нами – эта девушка, за которую я был готов отдать все, точно так же, как Эдриан, который влюбился в нее, свою бывшую жену, по-настоящему...

Я бы никогда не поднял руку на брата.

И я точно знал, что Эдриан тоже этого не сделает.

Ненависть, неистовое желание обладать одной женщиной, и искаженные нашим холодным, мрачным детством братские чувства смешались в одно – в ядовитую, жгучую и гремучую смесь.

Мечи мы опустили одновременно.

Но сильнее ненавидеть от этого друг друга не перестали.

– Я предупредил тебя. Убирайся из столицы, Данте, и забудь Адлер. Если не хочешь повторения истории с Либерти, конечно. Такая, как Ева, не для тебя, – проронил Эдриан. – То, что она оказывает тебе знаки внимания – всего лишь блеф, чтобы раззадорить и заставить поревновать меня. Но на самом деле, ты ей совершенно не нужен, мой темный братишка.

Я знал этот давний и излюбленный прием Эдриана – как же он любил выводить меня на эмоции.

Но он забыл, что сейчас перед ним стоял не тот неопытный юнец, которым я был когда-то.

– Ева Адлер слишком утонченна для такого грубого солдафона, как ты, которому лишь бы порубить гнилую плоть чумных, – продолжал брат свысока. – Видел, тебе привезли какую-то картину. Хочешь тоже начать разбираться в искусстве, чтобы произвести на нее впечатление?

– А, ты о том портрете, который доставили пару дней назад? – небрежно поинтересовался я.

– Каком еще портрете?

– Портрете Евы Адлер с ее дебюта, который написала ее сестра Дебора.

Кулаки Эдриана сжались и он заметно побледнел.

Хотел вывести меня на эмоции, братишка?

Ты забыл, что в эту игру можно играть вдвоем. Ведь Ева рассказывала мне, как сильно он хотел заполучить тот портрет...

– Она что, продала его тебе? И сколько ты заплатил?

– Ева мне его подарила, – открыто улыбнулся я. – Как герою Лиманской компании, в знак глубочайшей признательности за избавление от мареновой угрозы. Можешь зайти в мои покои и полюбоваться.

Не сдержав злости, Эдриан швырнул мою катану наземь и проговорил:

– Что ж, тебе так и останется довольствоваться ее портретом, братишка. Мне же достанется живой неповторимый оригинал.

Дни траура шли своим чередом – приспущенные флаги, зачерненные кристальоны с портретом Валериана на площадях города, поминальные панихиды по императору в Храме светлых духов и Темной Башне Хаоса.

Развлекательные заведения и таверны были закрыты, но я не был бы темным генералом, если б мне в тот вечер, вечер перед днем похорон императора, не удалось найти одну открытую и выпить там больше, чем я обычно себе позволял.

Мне нужно было забыть ту проклятую мечту, которую я своим глазом увидел в мозгах Эдриана.

А потом я явился к Еве, в ее маленькую комнатку в доме Гастелло, хотя в ту ночь мы условились не встречаться.

Скоро у нее будут императорские покои.

Но пока остается довольствоваться этим.

– Что-то не так?

Как же она сходу это уловила…

Вместо ответа, я впился в ее мягкие податливые губы, запечатлевая ее в себе.

Девушка тут же податливо подалась мне навстречу, обнимая и млея в моих объятиях.

Она обрадовалась мне и хотела меня – я это видел.

Когда чуть позже мы лежали на постели, ее голова покоилась на моей груди. Она гладила, водила пальцами, а я перебирал ее темные шелковистые волосы, пахнущие беззаботными летними днями и бархатистыми цветами.

И тогда я все-таки спросил ее.

– Если завтра что-то пойдет не так, что ты будешь делать, Ева?

– Почему что-то должно пойти не так? – нахмурилась она. – Настоящее завещание у тебя, а их жалкая подделка просто сгорит, как туалетная бумага!