Площадь заполнилась народом от края до края – нарядная толпа теснилась перед трибунами, оставляя нейтральную полосу, где важно прохаживались милиционеры в парадной форме.

Колонны пока не отличались чётким строем, ряды и шеренги размывались – люди искали и находили друзей, знакомых, родню, снуя в безостановочном броуновском движении. Дети истово махали флажками и таскали за собой целые гроздья воздушных шариков, а взрослые, напуская папиросного дыма и жизнелюбивого смеха, небрежно держали на плечах свёрнутые флаги или упирали древки в асфальт, уворачивая лица от полощущих стягов. Первомай!

Я коротко вздохнул, читая между колонн Дома Советов полузабытую мантру: «Мир. Труд. Май». Всё! Никакого ублюдочного «Дня Весны и Труда»! Мы сегодня празднуем Международный день солидарности трудящихся!

На площадь я вышел со стороны улицы Карла Маркса, забитой грузовиками, увешанными расписными щитами. Замысловатые конструкции из брусков и фанеры, прятавшие под собою бортовые «ГАЗ-53» и даже «МАЗы», нагоняли ассоциации с карнавалом.

Праздничный люд то и дело выталкивал из себя ликующий клич «Ура!», и колонны радостно подхватывали его, не жалея связок.

– Уля-я-я! – поднялся восторженный писк.

Я резко тормознул, пропуская малышку с огромными бантами, из-за чего она приобретала сходство с Чебурашкой. Весело ковыляя, девочка тащила перед собой голубой воздушный шар, чуть меньше её самой. Папа догнал её в тот самый момент, когда «Чебурашка» оступилась – шар под нею гулко лопнул, и кроха заплакала от горя. Сильные ласковые руки тут же вскинули херувимчика и усадили на крепкую шею – хныканье моментально сменилось заливистым смехом.

Самую большую колонну собрал завод «Фрегат», я её еле обошёл и сразу же наткнулся на двуручный щит «СШ № 12». Директор школы в чинном костюме изображал опору и надёжу, а за его широкой спиной прятался педагогический коллектив – шаловливая Белочка, строгая Нина Константиновна, элегантная Мэри Поппинс, сухонький Пал Палыч, пьяненький дядя Виля, мужиковатая химичка Генриетта Львовна, прозванная бабой Геной, подтянутый военрук…

– Миша! Мы здесь! – запрыгала Маша Шевелёва, призывая заблудшего. – Мы здесь!

Раскланиваясь и роняя торопливое «здрасьте», я протолкался к своим. Сулима глядела на меня безмятежно, Ефимова отчитывала Динавицера за нечищеные ботинки, а близняшки наперегонки надували шарики, зелёный и красный.

– Привет! – Дурачась, я слегка притиснул Риту.

– А Инка тебя не убьет? – Девушка легонько хлопнула меня по плечу, освобождаясь.

– А её сегодня не будет! – Смеясь, я нехотя отпустил Сулиму. – Они с Ларисой к бабушке подались.

– Вертихвост! – заклеймила меня Рита, но в её глазах мелькнуло весёлое одобрение.

– Дорогие товарищи! – гулко разнеслось над площадью. – Сегодня вся наша страна отмечает праздник Первомая…

Начался митинг. Первый секретарь райкома нудно читал по бумажке, а над колоннами всё чаще, всё гуще колыхались флаги, трепеща на лёгком ветерке. Я потянул носом – нет, каштаны ещё не цветут. Густо обвешанные пальчатой листвой, деревья выстроились вдоль улицы Шевченко, придавая той вид широкой парковой аллеи, но ко Дню Победы должны украситься белыми свечами соцветий – и поплывёт удивительный, слегка горьковатый и сильно мужской запах…

– Да здравствует Первое мая – день международной солидарности трудящихся в борьбе против империализма, за мир, демократию и социализм! – грянули динамики, пуская эхо вдогонку. – Ура, товарищи!

– Ур-ра-а-а! – ответили товарищи.

Воздушной волной ударила музыка, накатила, отражаясь от стен, – и загуляла, закружилась, поднимая настроение и трогая с места колонны. Словно кто вынул пробку, и пёстрая человеческая масса медленно, как густой мёд, потекла в бутылочное горлышко улицы.

– Строимся, строимся! – забегала Циля Наумовна.

Мы с Ритой заняли места в колонне. Близняшки, равняясь на меня, хихикали, а Ефимова школила Изю. Я улыбнулся: Але достался «трудный подросток» – Динавицер ни в какую не желал перевоспитываться, а педагогическим стараниям подруги умилялся, за что ему тоже попадало…

– Юноши и девушки! – заголосили с трибуны. – Настойчиво овладевайте марксистско-ленинским учением, достижениями науки, техники и культуры! Преумножайте славные революционные, боевые и трудовые традиции советского народа! Ознаменуйте завершающий год пятилетки отличной учёбой!

«Надо будет Михал Андреичу присоветовать насчёт идеологии, – подумал я, морщась. – Ну нельзя же так топорно работать! Никакой выдумки, креатива – ноль целых, ноль-ноль…»

– Держим строй, держим строй!

Колонна родимой школы втягивалась в устье улицы Шевченко – до революции её называли Большой. Подходяще, по-моему. И без этого навязшего в мозгу украинства.

Улица сходилась в недалёкую перспективу, у привокзальной площади. Широкие тротуары до самой бровки заполонили первомайцы, не избалованные зрелищами, – они махали флажками, кричали, смеялись и радовались жизни, а юноши и девушки мерно шагали мимо, старательно овладевая, преумножая и знаменуя.