– Нет, – мотнул я головой, испытывая тоскливые жимы и оттого раздражаясь. – Ни Инне, ни Насте, ни маме. Хватит и того, что я тебя впутал во все эти жмурки с догонялками!

– Я сама впуталась! – блеснула зубками Рита и оглянулась на соседний столик, за которым Изя давился котлетой.

– Жуй, жуй хорошо! – наставляла его Альбина. – Не глотай, как удав!

Динавицер смешливо хрюкнул. Дюха, шествуя мимо, хлопнул его по узкому плечу:

– Счастливой охоты, мудрый Каа!

– А ты куда это собрался, а? – затянула Зиночка, встряхивая влажными волосами.

– Домой! – вытаращился Андрей и добавил поспешно, полыхнув румянцем: – С тобой!

– Какое – домой? Нам на «Автодело» еще!

Лицо у Жукова малость вытянулось.

– Да?.. – промямлил он и мигом расхрабрился, выпалив: – Тогда я тебя на урок провожу!

Тимоша милостиво позволила отобрать у нее портфель.

– Ой, звонок скоро! – подхватилась Альбина. – Изя, быстрее давай!

– Да иду, иду… – проворчал Динавицер, слушая, как стихает торопливое стаккато каблучков. – Поесть спокойно не дадут…

– Пошли? – гибко поднялась Рита.

– Пошли, – сказал я.

Звонок догнал нас на лестнице, и мы прибавили шагу.

Автодело у нас вел Иван Васильевич Гришко, но все звали его Василием Ивановичем – уж больно на Чапая похож. И прокуренные казацкие усы, и пышный чуб, и смешинка во взгляде, отчего от уголков глаз разбегались лукавые радианты морщинок.

Гришко что-то чиркал в классном журнале, а все, как обычно, липли к громадному «наглядному пособию» – настоящему «ГАЗу-51», правда, без кабины, капота и кузова. Зато все внутренности видны.

– Василий Иваныч! – воззвала Маша, примерно задирая руку.

– Что, Анка? – откликнулся учитель, не поднимая головы.

– А вождение когда?

– Вождение? – повторил Гришко рассеянно. – Весной вождение…

– У-у-у…

– Василий Иванович! – бойко воскликнул Изя, пробираясь на место.

– Что, Петька?

– А чё не сейчас?

– Сначала – матчасть, – весомо сказал Иван Васильевич, захлопывая журнал. – Так, все тут?

– Все! – прокатилось по классу.

– Раз все, то за мной – шагом марш! – Учитель решительно направился к двери.

– Чё, вождение?! – подскочил Динавицер.

– Хождение! – фыркнул Гришко. – На цыпочках!

Обрадованные новизной да интригой, юнцы и юницы повалили из класса, устроив в дверях веселый затор. Глухо донеслось строгое: «Ти-хо!»

– Ой, Василий Иваныч! – громким шепотом прожурчала Альбина, явно подлащиваясь.

– Что, Анка?

– А куда мы?

– На Кудыкину гору.

– Ну, Василий Ива-аныч…

– К гаражам! – туманно намекнул учитель.

Мы дисциплинированно пересекли пустынный вестибюль, утеплились в раздевалке и высыпали на улицу. Выси хмурились, обещая непогоду, а ветерок, что метался по двору, втягивая в хлопотливое кружение желтые листья, доносил тревожный запах небесной влаги.

Одноклассники растянулись цепочкой, чинно топая по асфальтированной дорожке. Влекомые таинственными законами человечьего притяжения, мальчишки и девчонки отталкивались или цеплялись незримыми ниточками дружеских связей, сбиваясь в пары.

Я, будто винясь за недозволенные речи, взял Инну за руку. Девушка сперва напряглась, оглянулась, увидала, как Жека с Машей сплели пальцы, и угомонилась. Прижалась на мгновенье плечом, будто случайно, а чтобы я всё правильно понял, ласково пощекотала пальчиками мою ладонь.

И всё в мире сразу стало другим, чудным и совершенным, исполненным лада и драгоценной гармонии. Даже скучные, смурые тучи, что конопатили небеса грязно-дымчатой ватой, обрели вдруг высшую целесообразность, заиграв всеми оттенками серого – от непроглядного пепельно-седого до тяжкого свинцового и тускло-стального. А как величаво клубилась нависшая хмарь, пугая снегом – и рождая чисто ребячий восторг!

Я посмотрел на Инну, и невинный васильковый взгляд навстречу, брошенный из-за трепетавшей на ветру пшеничной челки, согрел меня и помиловал.

– Что? – неуверенно спросила девушка, отмахивая прядь. – Растрепа, да?

Утопая в приливе нежности, я пришатнулся к ней, касаясь губами мягонького ушка:

– Люблю тебя!

– Тише ты! – шикнула Хорошистка, заметываясь румянцем. Покосилась вокруг и ответно качнулась ко мне, опаляя ухо шепотом: – И я тебя!

К гаражам мы выбрались по короткой дороге – через футбольное поле, и всю натоптанную диагональ я не шел, а плыл. Что со мной? Почему меня то сомнения морозят, то я снова температурю – и грежу в амурной горячке?