Гиды бывают разные. Одни ограничиваются тем, что сообщают: справа вы видите то, а слева это. Другие…

Впрочем, у меня был гид, наверно, самый хороший — будапештский журналист Бэрнат.

Каждый дом по дороге ему был известен. И обо всем говорил он с жаром, с увлечением газетчика.

— Хочешь, я покажу тебе детскую железную дорогу? У вас в Советском Союзе пионерские железные дороги существуют давно. Теперь есть и у нас. Вот увидишь — замечательная дорога! Кстати, познакомлю с чудесными ребятами.

— Теперь мы едем к замку Бори Ене. Это уникально! Большой замок, с виду похожий на крепость, построен руками одного-единственного человека! Бори Ене был инженером, художником и архитектором и строил замок сорок лет. В честь своей жены. Он очень любил ее! Вы увидите, сколько он сделал ее портретов! Он умер, а она еще жива, ей сейчас лет восемьдесят…

И мы вместе с Бэрнатом «инспектировали» детскую железную дорогу, побывали в удивительном замке Бори Ене, где на всех лестничных маршах и на стенах, ограждавших замок, стояли выполненные Ене скульптуры. Мы подолгу не отходили от полотен Бори Ене, на которых была изображена его жена.

Бэрнат познакомил меня с винодельческим институтом в Кечкемете и сказал:

— Этот институт основал Матиас Янош. Это был очень умный и веселый человек. Он «сочинял» вина и любил угощать ими других. Но однажды по соседству никого не оказалось, кого бы он мог пригласить. И он позвал машинистов с железнодорожной станции; Всю ночь гуляли машинисты у Матиаса Яноша, а на железной дороге возникла пробка… Но это, наверно, была шутка. Во всяком случае, Матиас Янош очень много сделал для славы венгерских вин…

Вот так мы и путешествовали с Бэрнатом.

И вдруг однажды на большой улице, улице со множеством магазинов, он сказал шоферу: «Стой!» — и, повернувшись ко мне, произнес:

— Посмотри на огромного рыжего старика, посмотри на этого нищего, который просит подаяния, запомни его. Я тебе потом расскажу о нем.

У витрины, ярко освещенной витрины магазина, стоял высокий старик с рыжей бородой. На нем была просторная залатанная рубаха, на плече висела сумка.

— Эта «достопримечательность» не значится ни в одном справочнике, — пояснил Бэрнат. — Это единственный нищий во всем городе. И знаешь кто он?

Оказалось, что рослый рыжебородый старик — бывший крупный офицер «внутренней службы» при Хорти, а затем при Салаши. При салашистском режиме, последнем кровавом буржуазном режиме, он имел худую славу карателя.

Когда в Венгрию пришла Советская Армия, когда рухнул салашистский режим, а затем установился новый, демократический строй, салашист исчез, скрылся. А потом, спустя годы, выплыл.

Но вскоре его опознали, доложили властям, что бродит по городу нищий и он не кто иной, как бывший садист и изверг.

Предлагали арестовать его и судить. Но вдруг у кого-то родилась другая мысль о наказании. И она была поддержана. Не надо арестовывать, не надо судить… Против нищего была применена только одна санкция. Ограничили его передвижение по городу, отведя ему определенное место — около витрины красивого большого магазина.

— Пусть стоит и просит подаяния. Пусть стоит, как живой памятник проклятому прошлому режиму. Это для него больше казни и суда.

Не знаю, такой ли был ответ и точно ли передал мне всезнающий Бэрнат историю, только я сам видел этого нищего.

Я видел его не раз, потому что на следующий день, воспользовавшись остановкой в нашем путешествии, вернулся к магазину, долго стоял напротив него, наблюдая за рыжебородым стариком.

Ему почти никто не подавал. Проходя мимо, люди отворачивались от него.

А рослый старик с сумой через плечо протягивал к прохожим свою большую дрожащую руку…

…Слишком много он сделал плохого — этим прохожим. И теперь ему — казнь. Каждый день, с утра до вечера.

В пустом полуразрушенном доме под Ужгородом бойцы артиллерийской батареи нашли викториолу — проигрыватель и кучу разбитых пластинок. Среди них каким-то чудом уцелели только две.

Это поет Кето Джапаридзе.

А на второй пластинке была записана венгерская скрипка. Грустная, порою даже плачущая скрипка. Плачет скрипка, что лето осталось позади, пришла осень, дожди идут и падают листья. Так она и называлась эта пластинка — «Серебряные листья падают с дрожащих берез».