– Не в жёны отдаю свою кровиночку, – на лице отца не дрогнул ни один мускул. Он оставался твёрдым и бескомпромиссным, таким каким привыкли его видеть подданные. – Ради вашего блага станет она наложницей Альфы. Её жизнь в обмен на жизни тысячи людей княжества.

Люди на площади стыдливо прячут от меня глаза. Им жаль красавицу княжну, а свои жизни жаль больше.

Никто не пришёл на помощь, никто не заступился. Обмен состоялся. Жизнь княжны на жизнь княжества. Равноценный обмен.

– Ты должна гордиться, что можешь послужить отцу, – шепчет мне на ухо нянюшка, поднимая с колен. – Своей выходкой ты опозорила свой род, – продолжает она лить яд мне в уши.

Я мотаю головой, не хочу ничего слышать. Слёзы оставляют чёрные борозды на моём грязном от пыли лице.

Ничем отец не выдал ярости от моего своевольного поступка. Прошёл мимо, словно меня не существует.

***

Каджи 1 Брена подхватили меня под руки и потащили в терем к своему повелителю.

Я замерла и обмякла в сильных руках каджей. Сопротивляться нет смысла. Они всё равно сильнее.

Все мои душевные силы ушли на попытку заставить отца одуматься. Я ведь была так близка к своей мечте. Ещё немного, и я бы стала женой и княгиней.

А вместо этого стала наложницей. Не могу прийти в себя от унижения. Меня, княжну, подарили на потеху оборотню, словно последнюю рабыню.

Перед внутренним взором стоят полные презрения глаза отца и Святозара. Я хотя бы попробовала вымолить себе свободу, а не склонила молча голову перед жутким завоевателем.

Я женщина и не могу взять меч, чтобы защитить себя. А те, кто могут и должны, отводят глаза, как будто должно расплачиваться женщинами за трусость мужчин.

Что ждёт меня там в стенах терема, в горнице оборотня? От страха тело цепенеет.

Каджи притащили меня в горницу, которая принадлежит моему отцу. Теперь здесь живёт Альфа Семи Кланов. Что ж, князь отдал ему всё, включая самоуважение.

Бросают на пол, как тряпичную куклу и молча удаляются. Оборотня ещё нет.

Я забиваюсь в самый дальний угол. Нянюшка рассказала, какая жуткая участь ждёт меня. Пригрозила, если хочу уйти живой, не сопротивляться и делать всё, что он прикажет.

Оборотень ясно дал понять, что уважения мне ждать не следует. Я даже не военный трофей, не добыча, взятая в жестоком бою, я подарок трусов, за счёт женщины купивших себе свободу.

Такие, как Брен Витварг, не уважают трусов. Я не хочу, чтобы он думал, что и я такая жалкая, трусливая рабыня. Я, может, и рабыня, но никак не жалкая и не трусливая.

– Успокоилась? – слышу я равнодушный голос и вздрагиваю. Ко мне неслышно подходит Брен Витварг.

Мотаю головой. От страха все заготовленные презрительные слова пропали. Я молча глотаю ртом воздух и не могу произнести ни слова.

Он усмехается, и я вижу белые зубы со слегка выдающими клыками. Озноб пробирается в тело и холодит внутренности. Мои зубы выбивают невесёлый такт.

– Раздевайся, – грубо велит Брен.

Его приказ как пощёчина, напоминание, кто я теперь. Девка для постельных утех. У отца не хватило духу заключить брачный союз. Отдал дочь на поругание. А я должна ублажать животное! Мерзость!

Мёртвой хваткой зажимаю ворот рубахи и мотаю головой. Добровольно не разденусь, пусть хоть убивает.

– Хочу посмотреть, не продешевил ли я, заключая мир, – его рука тянется ко мне. Одним рывком он ставит меня на ноги, раздирает рубаху надвое и ласкает голое тело.

Грубое животное! С меня спадает оцепенение, и я рвусь из его лап.

Оборотень хищно принюхивается к моим волосам, целует ключицу. Пока не трогает. Заходит за спину и одним рывком сдирает то, что осталось от рубахи.

– Хороша, – восхищённо говорит он, но его похвала унижает меня. – Не продешевил.

– Никогда, слышишь, никогда я не буду твоей по доброй воле, – истерично кричу я. – Ты можешь заставить меня силой. Я твоя раба телом, но не душой. Душой я никогда не буду принадлежать тебе. Я никогда не буду нежной и ласковой. Так что ты продешевил, альфа.

Он ничего мне не отвечает. Только как-то странно смотрит.

– Ты можешь заставить меня выполнить любой твой приказ лишь потому, что сильнее, – не могу молчать. Я должна высказать ему всё, что накопилось во мне за это время. – Только знай – это по принуждению. Сама я никогда не приду к тебе.

– Ты бросаешь мне вызов? – удивляется он.

Я киваю и от страха икаю. От смущения краска бросилась мне в лицо. Оборотень не скрывает улыбки.

– Ну, что ж, так даже интереснее, – протяжно говорит он. – Заключим сделку.