Шрифт:
— Наши дети, — шепчет он мне на ухо. Я даже не слышала, как он подошел ко мне сзади. — Ты говорила той ночью о наших детях. Когда эти слова слетели с твоих губ, я знал, что дам тебе это.
Скатывается еще одна слеза, и я поворачиваюсь в его объятиях, чтобы посмотреть на него. Он касается моей щеки большим пальцев, и я вижу, что на его лице отражается неуверенность. Если бы я не знала его так хорошо, как знаю, то не заметила бы этого. Затем его лицо немного напрягается, будто он превозмогает себя.
— Так и будет, — рычит он.
Звук словно гром в его груди, низкий и глубокий. Он заставляет мои глаза расшириться от удивления. За эти годы я много раз видела, как Карлос огрызался на людей, особенно с тех пор, как занял трон, но никогда он не говорил так со мной.
— Ты никогда не будешь с моим братом. И наплевать, даже если мне придется запретить ему въезд в страну. Роми никогда даже пальцем тебя не тронет. Только я заслуживаю твоих прикосновений, и это не обсуждается.
Внезапно он поднимает меня за бедра и усаживает на комод. Он сбрасывает с него детские игрушки и сложенную одежду, когда все вокруг него словно покрывается густой ревностью. Именно тогда я замечаю фотографию на комоде рядом со мной. На ней мы вдвоем в его кабинете. Я лежу на полу перед его столом и читаю книгу, а он смотрит на меня. Даже не знаю, когда она была сделана. Но это то, что мы делали тысячу раз раньше, то, что я всегда боялась потерять.
Я чувствую на себе его взгляд, поэтому снова смотрю на Карлоса, который возвышается надо мной, когда встает между моих ног. Он такой большой, что мне приходится еще шире развести ноги так, что я чувствую боль в мышцах. Господи, он такой большой. Не знаю, как не замечала этого раньше, но, вероятно, это потому что мы никогда не были в таком положении.
— Карлос. — Произношу его имя, но это единственное, на что я способна, прежде чем он прерывает меня поцелуем.
Сначала я в шоке и не знаю, что делать, когда его губы скользят по моим. Но через мгновение мои глаза закрываются, и я растворяюсь в нем. Ощущения намного лучше, чем я себе представляла, и я наслаждаюсь этим. Это то, что, как мне казалось, мне хотелось всю жизнь. Чувство возвращения домой захлестывает меня, и внезапно все становится на свои места. Будто в этот момент все наконец стало таким, каким должно быть, а не тем беспорядком, который творится у меня в голове.
Его губы мягче, чем я ожидала. Он скользит языком мне в рот, давая мне попробовать его на вкус. Его вкус подобен корице и желанию, смешанным воедино. Я скольжу руками вверх по его телу, обвивая их вокруг его шеи, в то время как он в собственническом захвате сжимает мои бедра. Хватка говорит мне, что он никогда меня не отпустит. Он стонет мне в рот, и мне кажется, что это пронзает меня до глубины души. Потребность прижаться к нему своим телом слишком сильна, чтобы ее игнорировать, и я пытаюсь притянуть его ближе. Поцелуев больше недостаточно, и я начинаю паниковать и торопиться. Годами сдерживаемое разочарование начинает прорываться в поцелуе, и он становится интенсивнее. Мы становимся ненасытнее, и наши тела пытаются вжаться друг в друга, чтобы нам больше никогда не пришлось расставаться.
Я отстраняюсь, чтобы перевести дыхание, и эмоции накрывают меня волной. Карлос прижимается своим лбом к моему, его дыхание еще тяжелее, чем мое.
— Ты на вкус слаще, чем я когда-либо представлял. Все это время я гадал, какой ты будешь на вкус. Мне следовало догадаться, что это будет вишня. Ты ешь их горстями.
— И ты совсем не помогаешь моей зависимости от них, — поддразниваю я.
На мгновение мы возвращаемся к нашей прошлой игривости. Или, может быть, сейчас это просто мы. Может быть, именно такими мы и являемся, когда вместе. Когда я принадлежу ему, а он — мне.
— Я посажу еще двадцать вишневых деревьев в саду, если тебе это понравится.
Улыбаюсь ему, зная, что он сделает все, о чем я попрошу. Но думаю, последних двадцати, которые он посадил для меня, было более чем достаточно. Он снова наклоняется, мягко прикасаясь своими губами к моим.
— Не думал, что поцелуй может быть таким, — говорит он мне в губы, прежде чем еще раз поцеловать меня.
— А я не знала. Это был мой первый, — дерзко отвечаю я, показывая свою ревность. Как я вообще могла подумать, что смогу быть рядом с ним, когда он с другой женщиной?
Он улыбается на это. Улыбка широкая, демонстрирующая его идеальные зубы. Мне хочется ударить его, но вместо этого я поступаю так, как делала раньше, когда он делал что-то, что мне не нравилось. Я сокращаю между нами расстояние и кусаю его нижнюю губу. Но это приводит к обратным результатам, потому что он только крепче прижимает меня к себе. Поцелуй превращается из игривого в глубокий, с обещанием большего.
Я отстраняюсь, снова затаив дыхание, и пытаюсь пристально посмотреть на него.
— Как бы мне ни нравилось, как ты пререкаешься со мной, потому что, видит Бог, ни у кого другого не хватит смелости сделать это, ты можешь остыть. — Он притягивает меня за бедра к его очень заметной эрекции и прижимается ко мне. — Я давно знал, что ты принадлежишь мне, моя Хэвенли. Еще до того, как начал думать о поцелуях с девушками. Неужели ты думаешь, что после того, как нашел тебя и узнал, кем ты станешь для меня, я когда-нибудь предам тебя?
Я знаю ответ на этот вопрос прежде, чем он успевает закончить его. Но позволила ему задать этот вопрос, все равно желая услышать его. Мне нужно было услышать его после всех этих лет размышлений, что он никогда не думал обо мне больше, чем о младшей сестре.