— Тогда с перенастройкой торопиться не будем, — решил Шелагин-старший. — Честно говоря, я немного опасаюсь этого момента, потому что придется отказываться от привычной реликвии в пользу Саши и иметь дело с совершенно незнакомой. Что касается императорской, можно ли с нее разослать по всем реликвиям сообщение, но не звуковое, чтобы не выдавать себя раньше времени?

— Текстовое? — Я с сомнением посмотрел на клавиатуру, изображения на которой сильно отличалось от нынешнего варианта. — Похоже, нет.

«Картинкой можно, — оживился Песец. — Дело идет к государственному перевороту? Я в деле».

— Можно напечатать и отправить картинкой, — сообщил я остальным.

Шелагин-старший потер лоб.

— Надо обдумать, что писать. И подождать, пока грохнут Прохорова. С ним вообще невозможно иметь дело, с Георгием — вполне, хотя тот еще скользкий тип. Так и норовит получить побольше и бесплатно.

Греков хмыкнул, наверняка вспомнив, что пока именно мы получили с Прохоровых кусок территории. Впрочем, Прохоровым тоже не приходилось жаловаться — благодаря нам с них сняли блоки и теперь Георгию не придется делиться властью с Юлианной.

— Кроме того, — продолжил Шелагин-старший, — это будет сигнал для остальных князей о том, что с новой властью дел лучше не иметь. Легче будет найти союзников. Без жертв не обойтись, и лучше ими станет кто-то типа Прохорова, чем кто-то полезный нам.

События вокруг гостиницы развивались практически в прямом эфире: репортаж шел, но всё подавалось в ключе, нужном Стаминским. В сети такого ограничения не было, поэтому чего там только не встречалось, причем большая часть комментариев была не за императорскую семью. Вспоминали все странные решения покойного императора и намекали, что он был не совсем психически здоров и что это могло передаться потомкам. Припоминалось и то, что цесаревич пал жертвой отравления — значит, не смог обеспечить ни собственную безопасность, ни безопасность семьи. Заинтересовали меня и отдельные реплики о том, что власть надо менять однозначно, но передавать в честные руки. На вопрос, где можно взять такие руки, давался конкретный адрес лиги Огонькова, которая за короткое время набрала уже приличную силу и значимость, а ее основатель считался образцом бессребреника и по популярности мог поспорить с любым князем. Если бы императора выбирали голосованием, у Огонькова были бы все шансы им стать. Если доживет, конечно — уж такого безобразия не потерпел бы никто из князей.

Мы следили за событиями на двух ноутах: моем и грековском, делая упор на официальную трансляцию, но и заглядывая на другие сайты.

Тем временем Прохоров, обнаружив, что от сети его не отключили, воспользовался этим упущением и вывалил в сеть присланный ему ролик со словами Живетьевой с комментарием: «Разве мы можем рассчитывать на тех, от кого отвернулась даже собственная реликвия? Без разницы — из-за недостойности рода или незаконности происхождения». Он отправил еще пару коротких сообщений о том, что будет куда лучшим правителем, чем малолетний наследник с неоткликающейся реликвией и сомнительным происхождением. После чего замолк — думаю, Стаминские наконец сообразили, что не стоит давать ему возможности публично высказываться.

Но и того, что уже было выложено, хватило. Народ стал задавать вопросы, чего стоит династия, позволившая себя уничтожить мирному целительскому роду. Особенно упирали на слова безопасника, который в записи говорил о слабости императорского рода и что слабый во главе страны стоять не должен.

— Представляю, как бесится сейчас Евгения Павловна, — заметил Шелагин-младший.

— Надо было беситься раньше, — равнодушно ответил Шелагин-старший. — А так она еще раз доказала свою неспособность к управлению.

Одиночеством мы наслаждались недолго. Беспалова нас вычислила и явилась ко мне. Не пускать ее было бы невежливо, так что я только убрал реликвии обратно в пространственный карман и впустил новую гостью.

— Нет, вы видели, что эта скотина устроила? — эмоционально спросила она у Шелагина-старшего, едва вошла. — Украсть императорскую реликвию — это только Прохорову в голову могло прийти. Он совсем сбрендил.

В ее словах прозвучало что-то такое личное, что я сразу вспомнил о желании узнать, о чем говорил Прохоров в отношении Беспаловой. Секретом это не должно быть — слишком многие в курсе, но искать самостоятельно… Не настолько мне это интересно.

— Я не уверен, что Прохоров что-то украл, — заметил Шелагин-старший. — Мне он, мягко говоря, несимпатичен, но я не могу не отметить, что уходил он первым, когда реликвию прижимала к себе Евгения Павловна. Подозреваю, все дело в том, что Стаминские решили избавиться от проверки под благовидным предлогом.

— Оу… — протянула Беспалова. — Мне это и в голову не пришло. А ведь правда, если реликвия не откликалась на запрос императора, она стала токсичной для его семьи. Тогда нужно что-то делать.

Шелагин-старший посмотрел на нее с удивлением.

— Вы хотите спасать Прохорова?

— Нет, разумеется. Но и отдавать власть этой хитрой сучке тоже не хочу.

— Не уподобляйтесь Прохорову, Калерия Кирилловна, — нахмурился Шелагин-старший. — Его поведение недостойно и не может служить образцом для подражания.

— Как еще можно назвать женщину, которая незаконно пытается захватить власть? — нашлась Беспалова.

— Почему незаконно? На ее стороне дух-хранитель императорской семьи.