Шрифт:
Но окромя этого давно известного посыла, уже весь мир обсуждает: русские девушки самые коварные. Да, они самые красивые, но теперь они капитализируют свою внешность, придали ей статус ликвидности. Наши девушки, если даже и считают себя несовершенными, сделают все, чтобы на долги попался солист известного коллектива. Они обязательно его охмурят.
Русские девушки самые вероломные, они все время в поиске.
Таким историям нет числа, потому что это не популяция, а уже профессия – быть русской девушкой и отыметь всех знаменитостей в рот.
Ода Мини-юбкам! О, ДА!
Вездесущий Дм. Быков назвал это «минидернизацией», и я, чрезмерный дамский угодник, с ним солидарен.
Ту, которой все, кроме протоиерея Чаплина, должны воскурять фимиам и петь осанны, зовут Мэри Куант.
...
Следовало бы Мэри К. канонизировать. Или, на худой, произнести ритуальную здравицу: эта леди изобрела «мини-юбку», сразу же вызвавшую протестную истерику среди ханжей, усмотревших в юбках преступную корректировку гендерной данности.
Вот вы культурные, мать вашу, люди, а ведь наверняка не знаете, что родилось на свет то, что сводит с ума меня, Тома Джонса и Федора Бондарчука, так: подруга обрезала длинное платье, бо в нем неудобно было осуществлять уборку хибары. То есть она усмотрела в длинноте практический изъян, подарив нам, мужланам, восхитительную возможность убедиться, что мир распрекрасен.
Я долго смеялся, когда прочел лихой экзерсис ученых мужей, что мини-юбки суть показатель экономического подъема, тогда как во время экономических коллапсов юбки удлиняются. Не мне судить: меня мини-юбки и в кризис вдохновляют. После такого зрелища я беспощадно молодею, крепну духом и телом.
Но я, одаренный юбочник, отвлекся. У меня с ними, как у любого, кто лаком до девочек в мини, свои мемуары, иные из них способны вспотеть даже Дольче и Габбану.
Улыбка…А также История, Запечатленная в выражении глаз
Если для вас улыбка, выражение глаз и движение губ не главное, что раз навсегда сойти с ума, – о чем это говорит? О том, что эта статья не для вас. Я кино уже двести лет смотрю из-за улыбок. Улыбка возвышает подлую, низменную жизнь, делает проблемы, из-за которых мы трепыхались, за секунду бреднями.
Улыбка не так проста, как кажется. Она не только «работает», в смысле, «согревает», она выражает существо времени, потому что она, улыбка, – вне времени, над окружающим пространством.
Шарлиз, улыбнись!
Гай-Германика, тебе не надо!
ГЛАВА 4 ПОСВЯЩЕНИЕ НАЧИНАЮЩИМ КУЛЬТУРОЛОГАМ
П. у П.
Второе «П» – это СамиЗнаетеКто. Первое – в зависимости от степени вашей начитанности, воспитанности, верности трону, гендерной принадлежности, толерантности…
Я много слов знаю. Потому что читаю много. Того же Минаева я, может быть, даже побил бы цитатами из Минаева, если бы пришлось с ним пикироваться. Стыдно, но так уж моя башка устроена: помню даже всякое г.
Но сидевших одесную Алису Ганиеву (брюнетка в темном костюме) и ошую Андрея Усачева (бородатый в клетчатой рубашке) даже я не знаю.
А вот и Донцову, и Устинову я читал. Но скажите мне, пожалуйста, в чем между ними разница? Какие такие у гранд-дам заслуги, чтобы они транслировали мои в том числе чаяния и мысли? Я им это право не делегировал.
При всем уважении Веллер, с видом первооткрывателя сообщивший СамиЗнаетеКому, что дважды два четыре, вода мокрая, а в ЮАР жарко, да еще вздрагивая по временам, – что он там делал? Для чего он туда ходил?
Слава Богу, хоть фантаст Лукьяненко вел себя отстраненно, как селезень на пруду. А Прилепин? Спросил про деньги, выказав головокружительное мужество русского писателя. Для чего? Надеялся, что П. тут же позвонит генпрокурору? Напугается Прилепина?
«Кадили актрисам, роняя слюну», а эти кадят, отлично владея оружием как бы фронды под названием лебезение.
Они порождают во мне непрекращающуюся борьбу между раздражением, которое они способны вызвать, жалостью, которую вызывают, и уважением, которое по идее должны вызывать. Если б не писали так плохо, а говорили и того хуже.
...
Эти люди, которые называют себя писателями только потому, что пишут детективы и фантастику (плохие детективы и невменяемую фантастику), любят правду, но правда для них – это нераскрытая ложь и то, что они внушили себе, что они писатели.