Вот тут-то…

Тут, либо в морозном окне, либо в летний дождь, либо под песенку ветра, появляется Мама моя, и на шкале труднопроницаемости ее визиты до недавнего времени для меня, тупицы, находились между роковым невезением и Кафкой – вот в таком диапазоне.

Страх видеть ее и восторг видеть ее; испуг, смешанный с недолюбленностью, испытываю я всякий раз, когда Она навещает меня.

…Она приходит ко мне в дни, воплощающие безнадегу, затем, чтобы отвести эту безнадегу, отвадить ее, заступиться за меня.

Можно быть старым для многих вещей, но только не для страха, и Она приходит ко мне, трусишке, чтобы развеять страхи своего маленького беззащитного сына, моя мама.Это Я, когда мне было пятнадцать

Если не читали «Корабль дураков», еще есть время почитать: книга дает иную оптику во взгляде на сегодняшнее. Труднопроницаемая проза – но только для дураков, для токсикозных высерков; чтобы проникнуться ею, необязательно знать, кто такая есть дочка фараона ЭХНАТОНА АНХЕСЕНПААТОН.Нет места душевному холоду, когда думаешь об эпохе Возрождения. Кто станет отрицать, что выбираться из зарослей догм мучительно, но надобно, ибо иначе только академическим отрицанием не избежать участи пасть жертвой мрака и бесов, изуверского мракобесия. Во мраке трудно, невозможно двигаться к Абсолюту, можно только нести про этот Абсолют высокопарный вздор. Ага, еще поводыри нужны: художники, пииты, менторы, ученые мужи с богатой фантазией. Нужен новый язык, который способен сам перекодироваться. Человек и человечность – одного корня, душа есть даже у воды, горизонт относителен, а формула всего проста: свобода плюс любовь, причем первее – любовь.

...

Неплохо было бы об этом помнить сегодня, когда та самая любовь – не более чем артефакт из этнографического музея, предоставляющий интерес только для схоластов.

Дайте отдохнуть своей карьере и найдите три, всего три строки Себастьяна Бранта. Они кажутся банальными, но пропишутся в вашем сознании, примут участие в выработке элементарных моральных представлений – и для колоссов, и для смердов (меня – колоссального смерда). Говорят, что вы ищете смысл жизни и ведете себя, как свиньи. В обратном порядке.

...

Ребенок учится тому,

Что видит у себя в дому:

Родители – пример ему.

Набор простых слов. Почему же обмираешь перед открывающейся перед тобой ответственностью?

Озвучьте эту агитку всякий раз, когда лень быть папашкой или матюхой.

Три примитивных строки, долженствующие образовать бронебойное кредо жизни, складное, потому что простое.

В них простой, до элементарности, ответ. Разгадка секретов белокурых ангелов с тяжелым взглядом капрала, в жизни которых всё, что происходит, происходит не просто так, а для того, чтобы после этой минуты ничего не осталось по-прежнему, голые воспоминания разве.

Вы заранее победите, предотвратив ситуацию, когда с губ слетает: «Ох!»; тогда и вы, и ваше чадо будете парить над миром, а не ковылять, отягощенные мыслями: «Что не так?» Тогда не придется держать дистанцию на одной обесцененной лексике.

...

Никогда не жалейте человека, у которого были и есть родители.

Эй, это Я, когда мне было пятнадцать: я вернулся, что-то забыв, взмыленный, домой и увидел, как мама с папой танцуют, при нас они стеснялись.

Я снова и снова закрываю глаза, вызывая из неостывшей памяти их лица, папину улыбку и мамин смех.

Не спрашивайте меня, как я умудрился в телецентре не стать законченной свиньей.

P.S. Всякий раз, когда я думаю о родителях, я не могу побороть желание заплакать.

Но это светлые слезы.Мне же нужно язык отрезать!

– Ты работаешь в Киеве, потому что на российское ТВ больше не пускают?

– В России у меня пауза. Был период невостребованности после того, как я на Первом канале выругался матом (это случилось в 2004 году во время трансляции «Евровидения». – Прим. Star). Месяцами не звонил телефон… Ощущение своей ненужности просто убивало. Со мной не хотят связываться: я часто провоцирую людей, мне же нужно язык отрезать!

– Значит, время тебя не лечит?

– Все по-прежнему считают меня редким подонком. Но это не мешает мне быть везде как дома. Моя колхозная манера поведения, сдобренная доброжелательством, никогда не встречает сопротивления ни в одном месте. Дурака я валяю, мой друг.

– Не обижаешься, когда тебя называют клоуном? – Обижаюсь?! Я горжусь! Моя мама – пусть земля ей будет пухом – была настоящим коверным: считала необходимым всем поднимать настроение. В 57 лет, случайно попав в знаменитый московский клуб «Метелица», она обвела глазами публику и резюмировала: «Злые все!» Потребовала микрофон и тут же объединила людей, столы, и началось веселье. Управляющий клуба подошел ко мне: «Можно ваша мама будет у нас работать?» Она не согласилась, у нее же семья, нас девять детей!