К счастью, батя мой свободно общается и так, и эдак. Он стал нам с мамочкой бесплатным переводчиком. Иначе даже снять номер в отеле было бы сложно.

Прадедушку успешно прооперировали. С учетом его возраста — врач сказал, что крайне удачно прошла операция. Еще бы: в зале ожидания сидела, скрестив пальчики, правнучка пациента. Самое удачливое дитя этого мира, если верить Мирозданию.

Про экскурсию я даже не заикалась: не ради туризма мы примчались. Если кратко: тут много зелени. Она вписана в городскую среду очень естественно, и всячески радует глаз. А так: шум, гам, незнакомый говор. Мне как-то на севере комфортнее.

Когда дедуля уже очнулся, но выписывать и отправлять домой его еще было рано, мы все же несколько раз «высунули нос» из больницы. А то между медицинским центром и отелем только и мотались.

Моему желудку не зашла местная еда. И матушка решила взять в свои руки, как это и должно быть всегда, процесс кормления А-Ли. Так мы попали на огроменный рынок морепродуктов. Еще южнее — столица провинции, Гуанчжоу. Город-порт. И Южно-Китайское море. Дары моря возятся по рекам. Сицзян, Жемчужная река и другие водные артерии — они же водные пути провинции. Так что рынки с рыбой и морепродуктами тут крайне популярны.

Что я могу сказать… Это был необычный опыт. Я чуть было не оглохла. Промолчу про запах… Но: все до неприличия дружелюбные. Не встретилось нам ни одного местного, кто не улыбнулся бы.

До узнавания на улицах я еще не доросла, да и одели меня совсем простенько ради этого выхода… Хотелось бы сказать — в свет, но нет, скорее наоборот. Рынок крытый, ведь солнце тут жарит ого-го как. Оно для водных обитателей — а они тут живые продаются в основном — не сильно приятно.

Аквариумы и бочки повсюду. Итого: масштаб впечатлил, но мне на рынке не понравилось.

Зато состоялось, скажем так, знакомство этой вороны с другой стороной Китая. Прежде я больше его красивости наблюдала. А тут — «внутрянка», как она есть. Без прикрас.

Мы пробыли на юге страны неделю. Убедились, что прадед стабилен и бойко идет на поправку.

— Спасибо, дедушка, — сказали ему дружно. — Пожалуйста, выздоравливай. И береги себя.

Пообещали обязательно приехать на зимних каникулах. Только в этот раз — не факт, что надолго сможем задержаться. Маме названивают с предложениями новых ролей для меня каждый день. Она или сразу отказывает (три камео — эпизодические роли — Мэйхуа с ходу завернула), или просит (вежливо, но непреклонно) прислать предложение почтой.

Я представила себе, как могла бы заниматься каллиграфией во внутреннем дворике под раскидистым деревом… Но пока что все говорит за то, что такой роскоши, как свободное время на каникулах, у меня не будет. Жаль. Надеюсь, хоть с честным братом Чжуном пересекусь. Докажу ему, что прекрасно помню наши совместные подвиги.

А еще был звонок от Чу. Наша внештатная шпионка до конца календарного года дорабатывает контракт с Лотосом. Так вот, на Лотос-Фильм вышли японцы. Хотят купить права на экранизацию «Дела о фарфоровой кукле» в своей стране. И чтобы куклу сыграла Ли Мэйли, тоже хотят.

— От роли откажемся, — не без сожаления сказала я маме.

Здесь не любят Ниппон и всё, что связано с восточным островным государством. Мне категорически нельзя совершать ошибок — а сотрудничество с японцами может таковою стать.

Первоочередная задача: до наступления зимы создать еще один ролик для Вод Куньлунь. Причем дело не только (и не столько) в своевременности денежного «подгона», и даже не в личном расположении к владельцу водного бизнеса. Соль (речь же о рекламе минеральной воды) в том, что с новым роликом мы поднимем долю отчислений до пяти процентов от прибыли.

А как вы хотели? Единственная на всю Поднебесную девочка с национальной премией — это как бы не круче (для местных), чем мальчик со шрамом.

Так как представители клана Ли дежурили в палате предка по очереди, мы с мамочкой успели набросать новый сценарий.

Причем в этот раз идею подала мама. Еще до срочного семейного вылета. Мы тогда вернулись домой после обеда с режиссером. Открыли премиальный конверт. Впечатлились. Кажется, матушку настолько проняло, что она сравнила дарителя с одним из любимых художников. Ян Чэнь и Су Ханьчэнь — созвучие слабое, но есть. Видимо, и в написании есть общность. Но это не главное.

Главное — это то, что у Мэйхуа хранилась книга с репродукциями свитка Су Ханьчэня «Сто сыновей Чанчуня». Изображение пришлось разделить на несколько, иначе в формат книги его попросту не впихнуть. Длина картины на шелке (не вышитой, оригинал выполнен кистью и красками) тридцать см, ширина же — пятьсот двадцать два сантиметров.

— Иногда эту картину еще называют: вечная молодость, — поделилась важной информацией мать моя творческая личность. — Ведь на ней множество детей на протяжении четырех времен года играют и веселятся. У каждого сезона — свои игры. Дети счастливы. Они милы и невинны. Само воплощение светлой поры детства.