Ответ следует искать в политике Бельгии по отношению к Конго. Вся переписка Чомбе и Мунонго с представителями командования ООН, которое время от времени запрашивалб о судьбе арестованного премьера, свидетельствует, что действиями этих господ руководили бельгийцы. Все речи и документы для Чомбе готовил Жорж Тиссен, комендант Элизабетвиля. В Катанге функционировал «международный комитет», состоящий из бельгийских профессоров и магнатов. К началу 1961 года Бельгия смогла убедиться, что она может полностью положиться на своих союзников по Североатлантическому блоку и в самой международной организации, и вне ее. Переписка Чомбе — это в действительности высказывания озлобленной Бельгии по адресу ООН. Когда в январе 1961 года генеральный секретарь ООН направил Чомбе вежливый меморандум с пожеланием «предусмотреть, какие меры следует предпринять, чтобы к господину Лумумбе и его соратникам был применен нормальный порядок в компетентном суде», последний в буквальном смысле слова отчитал автора послания. «Я весьма удивлен тем интересом, — говорилось в ответе, — который Организация Объединенных Наций проявляет в отношении бывшего премьер-министра. Существенно необходимо, чтобы власти бывшего Бельгийского Конго оставались единственными судьями, без всякого иностранного вмешательства, в отношении того, какому он должен быть подвержен обращению, и того, какова будет его судьба».

Несомненно, это — бельгийский ответ. В Брюсселе решили, что с устранением центрального правительства Патриса Лумумбы сложилась иная политическая обстановка, дающая возможность по-новому подойти к разрешению конголезского кризиса. Прежде всего — окончательно парализовать ООН, взять инициативу в свои руки, поставить вопрос на бельгийские рельсы. Теперь усилия направлялись на то, чтобы сгладить или совсем ликвидировать разногласия между Леопольдвилем и Катангой: сейчас можно налаживать нормальные взаимоотношения «независимой Катанги» с Леопольдвилем, где нет уже Лумумбы. Ввязать Катангу в уголовное и скандальное дело с Лумумбой — значит перекинуть мост между Элизабетвилем и Леопольдвилем, Касавубу и труппы Бинзы. Такое соучастие в преступлении как нельзя лучше устраивало Бельгию, тем более что сама она оставалась в тени — с развязными заявлениями выступали» конголезцы, а не официальные чины Брюсселя.

Немаловажную роль в подготовке кровавой драмы сыграла и психологическая, моральная атмосфера, созданная вокруг имени Патриса Лумумбы. В кругах бельгийских и некоторых африканских физическое уничтожение премьер-министра не считалось чем-то предосудительным.

Этим моральным поощрением убийства Патриса Лумумбы, предусмотренной безответностью и объясняются циничные признания очень многих бельгийцев и наемников из других европейских стран в совершении преступления. «Это я убил Лумумбу!» — заявляли они в прессе, словно выдвигая себя на премии. Говорили не перед следственной комиссией, не перед судом, не по принуждению, а по своей собственной инициативе, чтобы на клейме — «убийца Лумумбы» — нажить какой-то капитал!

Авантюристы, менявшие фамилии и национальность, находившиеся в армии Катанги или пристроившиеся к Бинзе, вернувшись в Европу, выступали в печати с откровениями. Один из них, западногерманский лейтенант Герд Арним, служивший в иностранном легионе Чомбе, дал интервью римскому корреспонденту парижской газеты «Орор». Патрис Лумумба, рассказал Арним, был убит 18 января в 14 часов 30 минут, то есть на другой день после того, как его доставили в Элизабетвиль. Вместе с ним были убиты Жозеф Окито и Морис Мполо. Один из солдат охраны ударил Лумумбу головой о борт грузовика, на котором его везли, и затем выстрелил ему в затылок. Командовавший конвоем бельгийский капитан Марсель Рюи прикончил Лумумбу выстрелом из пистолета в голову. Перед убийством Лумумбу жестоко истязали. Из ушей и носа Лумумбы текла кровь. Он был без очков, его борода была отрезана. Трупы Патриса Лумумбы, Окито и Мполо перевезли на грузовиках в военный лагерь, расположенный в джунглях Катанги. Оттуда они были направлены в деревню Киото, в окрестностях военной базы Камина. На окраине этой деревни трупы были зарыты в 4 часа утра 19 января. Арним сообщил, что его отряд получил приказание от Чомбе немедленно захоронить убитых. Сам Арним бежал из Катанги, опасаясь за свою жизнь, так как знал слишком много об убийстве Патриса Лумумбы. Четверо из 13 солдат, конвоировавших Лумумбу к месту казни, были вскоре расстреляны по распоряжению Чомбе, а других ожидает та же участь. Бельгийский капитан Марсель Рюи находится в тюрьме и «вряд ли вернется на родину».

В этом откровении наемника заслуживает внимания не фактическая сторона, а указание на то, что власти Катанги, бравируя перед всем миром причастностью к злодеянию, все же заметали следы, убирали тех, кто «слишком много знал». Точно так же поступал и Леопольдвиль: Жонес Мукамба и Фернанд Казади вылетели вскоре в Брюссель. Когда по решению Совета Безопасности была создана следственная комиссия по выяснению обстоятельств смерти Лумумбы и его соратников, то ни один из ее членов не был допущен ни в Леопольдвиль, ни в Элизабетвиль.

Однако комиссия проделала полезную работу, занимаясь несколько месяцев сбором материалов, поисками свидетелей и их опросами. Доклад комиссии был распространен в ноябре 1961 года в качестве официального документа Генеральной Ассамблеи. В нем содержится следующее заключение: «1. Факты, выявляющиеся в результате свидетельских показаний и материалов, содержащихся в досье, противоречат версии правительства Катанги, согласно которой гг. Лумумба, Окито и Мполо будто бы были убиты 12 февраля 1961 года лицами, принадлежащими к одному из племен. 2. С другой стороны, комиссия считает в основном правдоподобной ту версию, согласно которой заключенные были убиты 17 января 1961 года после их прибытия в одну из вилл в Элизабетвиле и, весьма вероятно, в присутствии некоторых членов правительства провинции Катанги, в частности гг. Чомбе, Мунонго и Кибве, и полагает, что утверждение о бегстве было выдумано от начала до конца. 3. Серьезные подозрения падают на бельгийского наемника некоего полковника Карлоса Хьюге, который, вероятно, был фактическим убийцей г-на Лумумбы и который совершил свое преступление в соответствии с предумышленным планом при соучастии некоего капитана Гата, бывшего также бельгийским наемником. Что касается гг. Окито и Мполо, то представляется трудным установить, кто их фактически убил, но полученные указания позволяют предполагать, что они были убиты одновременно с г-ном Лумумбой».

Комиссия, в состав которой входили представители Эфиопии, Того, Бирмы и Мексики, заявила, что с органов власти Леопольдвиля и с правительства Катанги не может быть снята ответственность за обстоятельства, касающиеся гибели Лумумбы, Окито и Мполо. «Что же касается правительства провинции Катанга, — подчеркивается в документе, — то оно не только не приняло мер к охране трех арестованных, но своими действиями непосредственно или косвенно содействовало убийству этих узников… Комиссия надеется, что результаты, которых она могла достигнуть, смогут в известной мере служить основой для проведения последующего расследования в Конго и для судебного следствия, которое, по мнению комиссии, должно последовать в самом близком времени».

«Последующего расследования» не последовало!

Выражались официальные сочувствия, сожаления. Газеты перечисляли фамилии лиц, причастных к трагедии. Список получался настолько великим, что многие считали его несерьезным: в него входили чуть ли не все высшие лица Леопольдвиля и Элизабетвиля, а также некоторые служащие ООН.

Из людей, обвиняемых печатью в заговоре против Патриса Лумумбы, первым высказался Сирил Адула, бывший в момент совершения преступления министром внутренних дел. «Я клянусь своей честью, — заявил он, — что правительство было в полном неведении относительно этой трагедии». Остальные подозреваемые молчали. Адула, находясь в заграничном путешествии, пообещал «пролить как можно больше света на дело Лумумбы в подходящий момент». Спустя три года после трагедии, разыгравшейся в Катанге, с ошеломляющим заявлением выступил Моиз Чомбе. В январе 1964 года бельгийский журнал «Пуркуа па?» опубликовал заявление бывшего катангского главаря.