Он подмигнул юноше, выскочил из машины и двинулся туда, где стояло несколько автобусов и суетились люди, решившие на ночь глядя куда-то поехать. Олег проводил его взглядом, а после его снова охватила зыбкая тоска. Неизвестность, в которую он нежданно-негаданно устремился, немного пугала. Там, за спиной, остался привычный мир, где все было просто и ясно. А Москва… Как она его встретит? Какая она? Он этот город только по телевизору и видел.

Васек вернулся минут через десять, неся в руках небольшую спортивную черную сумку, на которой была изображена пантера в прыжке и красовалась надпись PUMA.

— Держи, — открыв дверь, бросил он ее на колени спутника, а после сам забрался в салон. — Без багажа в глаза будешь бросаться. Я там тебе газет прикупил, бритву, мыльно-рыльные, еще кое-что по мелочи. Так, на первое время. Ну и пирожков у бабки взял, чтобы пожрать было чего. Вроде приличная бабка, чистенькая, от нее даже не приванивает.

— Спасибо, — чуть смущенно поблагодарил его Олег.

— Вот билет, — протянул ему серый квиток коллега. — Твой борт — тот. Вон видишь? Ну, синий, зачуханный? Отходит через десять минут, потому сидим, ждем. Пойдешь к нему прямо впритык по времени. Я никого не приметил, вроде все чисто, но лучше перебдеть. Так, что еще?

— Не знаю, — поймав его вопросительный взгляд, ответил молодой человек.

— А, вот. Держи еще. — Васек достал из кармана выкидной нож. — Пусть будет. Сталь хорошая, не фуфло, которым в палатках торгуют. Хочешь глотку режь, хочешь консервы открывай. Совсем с пустыми руками не дело оставаться. Я бы и ствол тебе дал, есть у меня чистый тэтэшник, но если тебя с ним прихватят, то замучаешься отписываться. А самое главное — засветишься. К ножу же, при наличии ксивы, никто не доколебется, ни у нас, ни в Москве. Что за мент без ножа и лопатника?

Олег взял нож и несколько раз им щелкнул, глядя на то, как лезвие то скрывается в рукояти, то выскакивает из нее.

— И деньги держи. — Опер достал из кармана нетолстую пачку стотысячных купюр.

— Да зачем? — совсем уж смутился парень. — Прекрати.

— У тебя с собой сколько налички? — иронично осведомился Васек. — Пара десяток? А Москва, Олежек, она бьет с мыска. Там цены — ого-го. Жрать-то тебе чего-то надо? Опять же — дадут общагу, нет — неизвестно, так хоть угол какой снимешь на первое время. И потом — я же тебе их не дарю, а в долг даю. Разбогатеешь — вернешь. Да и не сильно много тут.

Было неловко, но коллега в очередной раз оказался прав. Ровнин это понимал, потому деньги взял и во внутренний карман куртки убрал.

— За стариков своих не волнуйся, я как в Саратов вернусь, к ним заеду, — продолжил Васек. — Да и Саныч обещал заглянуть, так что одни не останутся. Еще раз — сам пока им не звони, месяцок выжди. Но и после со служебного — ни-ни. Купи карточку, из автомата набирай. А еще лучше — сначала в отдел позвони. Ну а если у нас какие новости появятся — не переживай, найдем способ, как тебя известить.

— Очень на это надеюсь, — невесело вздохнул Олег.

— Выше нос, салага, — хлопнул его по плечу коллега, глянул на часы и скомандовал: — Все, вали. А то придется нам эту колымагу тормозить на трассе.

Олег пожал его руку, выбрался из машины и пошел к автобусу, который прогревал мотор, выпуская из выхлопной трубы серые вонючие клубы дыма.

— Стой! — окликнул его Васек. — Вот, возьми еще. Настоящий «Рэй Бэн», между прочим. Цени!

— А мне они зачем? — Ровнин вернулся к машине и забрал протянутые ему коллегой противосолнечные очки.

— Чтобы все девки Москвы видели — не чушок провинциальный перед ними, а знающий себе цену пацан, — то ли пошутил, то ли всерьез сказал опер. — А теперь шуруй. И не оглядывайся. Не надо. Уходя, мужик просто уходит — что от бабы, что по жизни. И на будущее это запомни.

Внутри автобус оказался не менее раздолбанным, чем снаружи. Может, когда-то модель этих междугородних лайнеров и являлась лидером венгерского автопрома, но, скорее всего, очень давно. Сейчас же в салоне было темновато, душновато и отчего-то даже сыровато. Впрочем, от автостанции до реки рукой подать, возможно, все упиралось именно в этот факт.

Передние и средние ряды уже заняли, на совсем заднем, который состоял из четырех кресел, храпел какой-то мужик, своими размерами приятно напомнивший Ровнину Емельяныча. Причем устроился он там капитально, что было ясно по снятым с ног стоптанным кроссовкам, которые то ли он сам, то ли кто другой аккуратно поставил рядом.

— Чего встал? — толкнула Олега в спину обладательница на редкость противного голоса, которым только в туалете орать «занято». — Давай топай. Не один небось. Встал что твой пень, весь проход загородил!