— Значит, так. — Такого тона у добродушного ветерана-опера Ровнин до того ни разу не слышал. Возникало ощущение, что перед ним стоит совсем незнакомый человек. — Первое — бери ручку, лист бумаги и пиши рапорт на имя начальника ОВД. Все в нем подробно изложи — почему машину остановил, про то, что этот азер под дозой был, что «ствол» он первый достал и так далее. Основной посыл — действовал по обстановке, оружие применил полностью правомерно, исключительно в целях самозащиты. Еще — ты бумаги на проведение операции у Емельяныча подписал?

— Нет. Он на дачу генерала с ним вместе уехал. Мне так Оленька сказала.

— А, точно, — Сан Саныч потер лысинку из числа тех, которые называют «озерце в кустах», — забыл. Как некстати. Хотя… Может, и кстати. Все — сиди, пиши. Отсюда — ни шагу! И к окнам не подходи, понял? Нужду справить захочешь — вон фикус. Живуч, собака, невероятно, чем только его не поливали, а он все никак не окочурится, так что не стесняйся. Закройся изнутри, наших я предупрежу, чтобы не лезли к тебе. Ну а если… Вряд ли, конечно, но… Короче, если начнут двери ломать, чтобы сюда попасть, стреляй не думая. Хуже, чем есть, не будет. Хотя не должно до такого дойти. К телефону не подходи. И сам никуда ни в коем случае не звони!

— Вы мне объясните, пожалуйста… — взмолился Олег, но Нестеров его даже слушать не стал, напятил на голову белую кепку и, что для него было несвойственно, выбежал из кабинета, напоследок бросив. — Закрывай дверь, я сказал.

— А когда вернется, то споет: «Динь-донь, я ваша мама», — печально подытожил Ровнин, удивился тому, что, убив человека, он отчего-то может шутить, а после два раза повернул ключ в замке. — Ладно, раз надо рапорт писать — будем писать.

Что интересно — это скучное, в общем-то, занятие пошло ему на пользу. Текст не вытанцовывался, поскольку постоянно вылезали какие-то новые детали, предшествующие тем, о которых он уже писал, потому суммарно Олег испортил где-то шесть листов бумаги, чем напомнил себе Иванушку Бездомного из своего любимого «Мастера и Маргариты». Зато все поганые мысли из головы монотонная работа вышибла, не осталось времени на моральные терзания, следовало приказ старшего по званию выполнять. А когда он поставил точку в финальной, седьмой версии документа, в дверь постучали.

Дело, в принципе, обычное, воспитанные люди всегда таким образом дают о себе знать, перед тем как войти в помещение. Но в данном случае Ровнин не знал, как ему верно поступить. Спросить, кто там? Применительно к месту, где он находился, подобное казалось диким бредом. Это же не частное владение, а ОВД. Сделать вид, что тут никого нет? Наверное, тоже неправильно.

Неизвестно, сколько бы он еще раздумывал над тем, как поступить, если бы за дверью не раздался начальственный рык Емельяныча:

— Открывай, лишенец, пока я эту дверь с петель не снес!

Олег мигом подхватился, крутанул ключ, оставленный в замке, распахнул створки и рявкнул:

— Здравия желаю, товарищ подполковник!

— Ты? — Начальник ОВД, тяжело дыша, ввалился в кабинет. Был он красен лицом, с потным лбом и налитыми кровью глазами. А еще от него пахло водкой и лавровым листом. — Смерти ты моей хочешь, Ровнин, а не здравия. Работаешь всего ничего, толку от тебя пока ноль, но зато в такой блудняк впутался, что мы с генералом аж протрезвели, как подробности услышали!

— Я ж не нарочно, — мигом поник Олег. — Просто так получилось.

— Получилось у него. — Маркин уселся на ближайший стул, достал из кармана форменных брюк клетчатый платок и вытер им со лба крупные градины пота. — Получилось, мля. Хотя, конечно, чего еще оставалось делать в той ситуации? Не ждать же, пока этот нерусь в тебе дырку сделает? Но прежде, чем что-то затевать, тут сначала со мной все согласовывают. Или ты этого не знал?

— Я хотел. Вас не было, а оперативная информация…

— Лучше замолчи! — бахнул кулаком по столу подполковник. — Поздно, парень, пить боржом, когда почки отвалились.

Ну а следом за этим он выдал такой матерный загиб, который однозначно смахнул с пьедестала две предыдущих, те, которые Олег выслушал от коллег по отделу. Хотя что тут такого? Емельяныч начальник, ему по штату положено во всем лучшим быть.

— Кстати, Сан Саныч, минералочки холодной нет? — выговорившись, поинтересовался Маркин. — Сейчас сдохну, ей-бо. В глотке как Сахара прямо. Учкудук, мля, три колодца!

— Да откуда его взять, «Боржом»? — усмехнулся вернувшийся вместе с ним Нестеров, доставая из своего сейфа бутылку «Ессентуков». — Как Мимино усатые суверенными стали, так ни «Боржома», ни вина нормального днем с огнем не найдешь. Шмурдяк один продают, не то что раньше. Вот, держите, она хоть и соленая, но жажду утоляет. И для печени полезно.

— Наши с тобой печени теперь только могила вылечит, — отмахнулся подполковник. — Да к чему мне кружка, так давай. Говорю же — сейчас сдохну!

Он одним могучим глотком осушил бутылку, перевернул ее, убедился, что ни капельки из той на пол не скатилось по стеклу, звучно рыгнул, глянул на часы и осведомился у Олега: