— Ты вообще этого не помнишь, Алор, но мы с Видаром так-то давно знакомы. Он тогда ещё пареньком был, буквально… мальчиком, — с некоторой отдышкой объяснял Мордред, поднимаясь на высоченную гору, на верхушке которой и находилось древо. — Именно со мной он стал мужчиной.

— Ты намеренно выбрал такую формулировку? — спросил Алор, которому восхождение давалось куда проще.

Разумеется на это влияла не физическая сила, ведь происходило всё в том слое Имматериума, который был одним из самих глубоких и сложных, даже для понимания высших демонов. Тем не менее в этом слое отголоски и сам Видар существовали, а также проводили много времени. И если по началу они не понимали, что это тоже часть их дара, то с каждым новым днём…

Всё явнее становился тот факт, что Видар был не просто каким-то демоном, а высшим существом, которому может не хватало знаний, личной силы и прочих привычных атрибутов высших демонов, но который уже был способен видеть совершенное иные уровни нематериального мира. И хоть в день своего рождения тот же Гаргатулот был куда могущественнее, но и он стал высшим демоном, властвующим над мирами, далеко не сразу.

— Какая там по счёту жизнь уже? — спросил Мордред, которому восхождение давалось всё сложнее и сложнее.

— Кажется девятнадцатая, — ответил Алор, протягивая товарищу руку. — Не отставай, уже почти добрались.

Первой жизнью была та самая родная, о которой уже мало что осталось и память о которой была запрятана крайне глубоко самим Видаром. Это была его самая главная слабость, от которой он так и не смог отказаться. В любой момент какая-нибудь опасная сущность или Тзинч лёгким уколом в нужное место может обнажить эту память, после чего… случится может что угодно.

Хотя стоит отдать должное Видару, спрятал он эту память хорошо, разделив на мелкие кусочки и даже сами отголоски не знали где именно эти фрагменты находятся. Хотя они явно были где-то… где-то вокруг, здесь, в душе Видара, по которой каждый из них ходил довольно свободно и спокойно, как у себя дома. В этом плане никаких особых ограничений Видар не делал, создавая наилучшие условия для тех, кто мог принести ему куда больше пользы будучи верным другом, советником, защитником, чем врагом, соперником или пленником.

— Ага, да, а вторая получается была самая короткая жизнь. В теле безымянного солдата, — вспомнил Алор, начиная идти уже первым.

— Именно его тень и бродит то там, то здесь. Правда… скрывает эта тень что-то, что-то не совсем мне понятное. Хотя силой какой-то явно не владеет. Если только шар этот золотистый не частичка Бога-Императора.

— Нет, мы же общались с ним, я сам лично видел этот Его свет. Это точно не Его свет, — уверенно заявил Алор, а вот Мордред не согласился, хоть и спорить не стал, ведь не имел достаточных оснований что-то утверждать.

Далее был Лекс. Наёмник, он не захотел подниматься в гору, остался внизу, в городе, что начал облагораживать Мордред. Каждому отголоску были отведены свои кусочки, а для общих взаимодействий возводились уже общие постройки. Иногда и сам Видар заглядывал на советы, когда не был занят другими не менее важными делами. Но нянчиться с отголосками он не мог, в том числе с новыми, потому эту роль брал на себя Мордред.

— Так, моя жизнь была четвёртой, сразу после Лекса, далее шёл Юртен, а твоя уже была шестой. Это мы оба хорошо знаем и помним, да, Щит Терры?

— Попробуй забудь такое, — хмуро ответил Алор, подняв взор в небо, которое слегка загораживал корень дерева, торчащий прямо из горы, которая для него была словно маленькой.

Седьмым был Торквемада, далее была жизнь в теле мясника Дертона. Дертон оставаться не захотел, то было довольно удивительно, но предсказуемо. Мордред понимал, что рано или поздно это случится. Далеко не все, кто будет встречаться на их пути, захотят остаться… здесь. Кто-то задержится дольше, кто-то меньше, но рано или поздно всё закончится и уйдёт каждый.

Девятым был Леонард, простой раб с громким именем. Он тоже не захотел остаться, ведь смысла в этом не было. Он сделал всё, что захотел и в последней попытке обрести свободу погиб. Он не смог отделиться и сохранить жизнь, но зато умер не рабом, сделав то, что был должен.

Десятым был капитан Дрейк. Крайне мутный тип, который очень не нравился Мордреду. Он был слишком… слишком умным, вечно вынюхивал то и сё, какие-то свои планы строил. Так ещё и нагло заявляться к Видару со своими идеями, пожеланиями, планами. Он вроде и не претендовал на первое место, но словно… словно считал, что и так является первым?

Мордреду это бесило. Он был настоящим аристократом, элегантным, утончённым, тщеславным и горделивым. Затем с одиннадцатой и по семнадцатую жизни включительно были так называемые «неудачные» попытки. Всякие маргинальные личности, спившиеся работники мануфакторумов, повесившиеся наркоманы — случайные люди, жизнь которых не представляла ценности.

Их Видар просто поглощал и затем продолжал искать ту самую жизнь, что должна была помочь. Так он нашёл Криптанекса, когитатор с личностью которого до сих пор использовался и изучался. Кроме того, и отпечаток души Криптанекса оставался в душе Видара, хотя был это именно что отпечаток, просто след, который связывался с когитатором, доказывая что перемещение сознания в физический носитель было не совсем полным.