– Твоя правда, мимо унитаза каждый промахнуться может, – вновь согласился я. – Ну, давай выпьем. Восстановим тебе силы, а то аура у тебя какая-то бледная.

– Факт, – кивнула Ленка. – Зеленая какая-то. Дрожит так слабо.

– Ваша правда, други, – вздохнул Философ. – Третье измерение силы точит изрядно. Только сильные духом могут там находиться.

– Ой, ебанат, – заржал Бера, утирая слезящиеся глаза. – Первостатейный, блядь, ебанат.

Заправившись на кухне водкой и покурив, мы отправились в гостиную и, рассевшись на полу, принялись резаться в «очко». Лесной король в этот раз Философу помогать не хотел и тот раз за разом то недобирал, то наоборот хапал слишком много. За проигрыш ему давали разные задания. То в третье измерение снова войти, то какую-нибудь бабу соблазнить. За последним наблюдать было особенно весело, потому что Философ надувал впалую грудь и грозным голосом начинал вещать о своей второй ипостаси, забитых им в астральном плане оленей и кабанов, а заканчивал тем, что начинал перечислять имена своих сыновей, рожденных от богинь третьего измерения. На мой вопрос, почему у него нет ни одной дочки, Философ побледнел и чуть было не кинулся на меня с кулаками, но по итогу простил дремучего дурака, пояснив, что у помазанника богов рождаются только сыновья. На подъеб Пельменя, что ему делать, когда бабы в третьем измерении кончатся, Философ промолчал и сосредоточился на картах, пытаясь обуздать и эту магию. Впрочем, это ему не помогло, потому что сдающим был Бера, ничуть не стеснявшийся подкидывать Философу не те карты, что ему были нужны.

Остальные отдыхающие постепенно тоже накидывались водкой и начали меняться. Емеля о чем-то тер с смуглой, красивой девчонкой, моей одноклассницей, попутно запуская пальцы ей в волосы. Флакон растекся на диване, как медуза, лениво наблюдая за возней других людей. Пьяный Зуб за каким-то хуем заинтересовался коллекцией фарфоровых фигурок в шкафу бабки Мукалтина, а сам Мукалтин давно заперся в единственной комнате с Ермолкой и Соском. До нас то и дело доносились скотские звуки ебли. Мук, судя по всему, развлекался на всю катушку, выебывая из сиповок душу. Философ отправился на балкон, чтобы погадать Верке и Ленке по звездам. Бера отправился с ним. Следить, чтобы друиду не пришло в голову доебаться до девчонок. Их места в картах заняли Дэн, Кот и Штангист. «Очко» надоело, и мы принялись резаться в обычного «дурака».

– Чо, Потап, на Машку заглядываешься? – ухмыльнулся Пельмень, проследив направление моего взгляда. Я помотал головой и рассеянно улыбнулся. В голове шумело от водки и курева, но способность трезво мыслить я не потерял.

– Не, чо ты, – ответил я, искоса посмотрев на смуглую, которая заразительно смеялась над Емелиными шутками. – Думаешь, я не в курсе, кто ее отчим?

– Это факт, брат, – согласился Пельмень. – Кажись, Машка единственная, кто по району может одна ходить и нихуя ей никто не сделает. Герцог спор на расправу, тут без пизды. Тут за Машкой один из бригады Сала вздумал ухаживать. Цветы под дверь подбрасывал, в кафешку зазывал. Афанасию одного взгляда хватило, чтобы того нахуй сдуло.

– А Емеля?

– А чо Емеля? Емеля – пацан ровный. Порядочный. Просто беседы беседует, – встрял Штангист. – Ты вон лучше за своей следи. Глаз с тебя не сводит.

– Ага, – ухмыльнулся Зуб. – Ленка у нас баба гордая, а тебе вон улыбается.

– Хуйню не неси, – улыбнулся я и тут же вспыхнул. – Хули ты девятку восьмеркой кроешь? Запиздеть меня решил?

– Ну, не проканало, – рассмеялся Зуб, выкидывая козырь. – На, подавись.

– Да, не. Ты подавишься, – парировал я, накидывая Зубу оставшиеся у меня карты. – Трижды дурак. Так глядишь и рекорд Философа побьешь.

– Чо, давай желание, Потап, – хмыкнул Кот.

– Чо, может приказать ему Ермолку засосать? – ехидно прогудел я. Зуб побледнел и чуть было не схватился за сердце. Штангист каркающе рассмеялся. – Да, не трясись ты так, мудило. Чо я, зверь что ли. Ладно, что-то фантазия у меня иссякла. Притащи пацанам водочки из холодоса и свободен.

– Фух, – выдохнул Зуб. – Легко.

– Ну, так чеши давай, – приказал Штангист, забирая засаленные карты и передавая их мне. – Раскидай, Потап.

Игра продолжилась и очень скоро Зуб побил рекорд Философа и отправился кричать в форточку, чтобы ему дали новое погоняло. Погоняло он не получил, а вот посылов нахуй от недовольных соседей было много. От карт меня отвлекла Ленка, которая присела рядом и пихнула меня плечом.

– Ну, провожать пойдешь? – тихо шепнула она и, зевнув, рассмеялась.

– А ты уже все? – удивился я и посмотрел на старые часы, висевшие на стене. – О, бля. Второй час ночи.

– Ага. Спать уже хочется. Верка тут еще останется, а мы с Машкой по домам. – Так что?

– Провожу, ясен хуй, – ухмыльнулся я, скидывая карты. – Ладно, пацаны. Тут я вас оставлю.

– Давай, вали, Казанова, – пробормотал Бера. Нахмурив лоб, он изучал свои карты.

– Дело швах, – подтвердил я. – Сливай.

– А то я без тебя не знаю, – огрызнулся он, но в итоге вздохнул и сдался. – Ладно. Признаю поражение.

– Надо вкусить тебе печени оленьей… – начал было Философ, но Бера его перебил.

– Я тебе сейчас твою печень скормлю, друид ебучий, – ругнулся он, кидая Философу карты. – Тасуй, давай, помазанник Тараса Хуеглота. И ладно тасуй. Увижу, как в третье измерение сбежать надумаешь, сразу пизды дам.

– Маш, ты идешь? – спросила Ленка. Машка, оторвавшись от разговора с Емелей, кивнула. – Пошли, нас Макс проводит. По пути всем.

– Ой, Потап, каким цветником обзавелся, – рассмеялся Емеля, не без сожаления отпуская руку Машки. – Смотри там за девчонками.

– Само собой, – кивнул я и, попрощавшись с пацанами, отправился в коридор, не забыв захватить из кладовки свою кожанку.

На улице было холодно и тихо. Непривычно для Окурка, но то ли все смутьяны уже разошлись по домам, то ли погода не располагала к посиделкам на лавочках, однако улицы были безлюдны. Впрочем, на одного прохожего мы все-таки нарвались. Не успел я напрячься, как Машка улыбнулась и помахала тому рукой. Когда фонарь осветил лицо человека, я тоже улыбнулся, увидев Афанасия собственной персоной.